Гений Зла Муссолини - Борис Тененбаум
VII
Окончательное решение о создании «Force Н» было принято Черчиллем после подписания правительством Пэтена перемирия с Германией.
В соглашении имелась так называемая «VIII статья»:
«Французский военный флот должен был быть демобилизован и помещен в порты под наблюдение оккупационных сил. Со своей стороны Германия обязалась не использовать его в военных целях».
Черчилль решил, что пушки английских линкоров будут более надежной гарантией, — и генерал Франко сделал из этого свои выводы.
Французский флот был потоплен 3 июля 1940 года, а 6 июля генералу предстояло принимать гостя из Германии. Гость носил чин адмирала и действительно в свое время служил на флоте. Но сейчас, летом 1940 года, адмирал Канарис возглавлял абвер — германскую службу военной разведки — ив Испанию прибыл с «дружеским визитом», сопровождаемым «небольшим деловым предложением».
Предложение сводилось к тому, что Испания пропустит через свою территорию германские войска — ну, конечно, только в том случае, если понадобится «защитить Португалию от высадки англичан».
Франко выслушал своего гостя со всем вниманием, но предложение отклонил. Он сказал, что участие германских войск было бы совершенно излишне, Испания вполне в состоянии сама помочь Португалии.
Франко был человеком осторожным и тщательно балансировал свои ходы на обеих «шахматных досках» — и германской, и английской. С немцами поддерживались самые теплые отношения, настолько теплые, что 17 июля Гитлер наградил Франко почти самым высшим орденом Третьего рейха, который только мог быть дан иностранцу, — Большим Золотым крестом Ордена Германского Орла[127].
С другой стороны, буквально через неделю после награждения без особых фанфар Франко подписал трехсторонний торговый договор между Испанией, Португалией и Англией. Обмен товарами при этом происходил в так называемой стерлинговой зоне[128].
В Германии тем временем все взвешивали плюсы и минусы возможного участия Испании в войне.
Посольство Германии подготовило подробный отчет, который 8 августа 1940 года ушел в Берлин. В плюс ставилось следующее: захват собственности английских компаний в Испании (например, рудников) и установление контроля над Гибралтаром. В минус — несомненный захват англичанами испанских владений на Канарских островах в Атлантике и на Болеарских островах — в Средиземном море.
Про испанскую армию в отчете говорилось мало.
На эту тему имелся отдельный доклад, подготовленный германским Генштабом. В нем отмечалось, что у испанцев практически нет авиации, им очень не хватает артиллерии и трудности имеются даже с патронами. Укрепленные позиции», как бы возведенные Испанией вокруг Гибралтара, по мнению германского военного атташе, были сделаны неквалифицированно и представляли собой просто напрасную трату труда и материалов.
Тем не менее имелась и почва для оптимизма — под управлением германских экспертов из испанцев можно сделать хороших солдат.
Оставалось только сторговаться с Франко о цене.
VIII
Герцог Альба, посол Испании в Великобритании, был не только отпрыском славнейшего рода, но и бывшим министром иностранных дел. Он занимал этот пост в 19301931 годах, еще до гражданской войны. В 1936-м его младший брат был расстрелян республиканцами. А сам герцог чудом уцелел, примкнул к националистам и с тех пор представлял режим Франко в Лондоне, сначала на неофициальной основе, а потом уже вполне официально, в качестве чрезвычайного и полномочного посла.
Хакобо Фитц-Джеймс Стюарт и Фалко, 17-й герцог Альба, был в родстве с королевским родом Стюартов, владел английским, в Испании был известен как англофил, играл когда-то в популярное в Англии поло и даже получил в этом виде спорта серебряную олимпийскую медаль — в общем, на пост испанского посла в Великобритании подходил идеально.
Но назначение дона Хакобо в Лондон состоялось не так просто, как могло бы показаться на первый взгляд. Он был известен как монархист, слыл в свое время сторонником короля Альфонсо, и поэтому дальновидному каудильо было желательно держать такого влиятельного человека на важном и почетном посту — но подальше от Мадрида.
Генерал Франко ничего не делал просто так.
Так вот 14 сентября 1940 года герцог получил приглашение посетить лорда Ллойда, министра колоний в кабинете Черчилля, и состоялась у них довольно занимательная беседа.
Лорд Ллойд сообщил герцогу, что он не имел бы ничего против перехода французской части Марокко в испанское владение и что он даже поговорил на эту тему с премьер-министром Англии, Уинстоном Черчиллем. И что лорду кажется, что и премьер-министр тоже был бы не против. Конечно, все разговоры на эту тему следует считать неофициальными…
Но почему бы послу все-таки не сообщить о них в Мадрид?
В шахматах есть такое понятие — «тихий ход». Он и угрозы не несет, и позицию не меняет — но, конечно, тут все зависит от того, кто и на каком уровне играет.
Англию в Европе называли «коварным Альбионом», и ее дипломаты имели высокую репутацию. На этом фоне заявление, что у Англии не будет возражений, если Испания решит отнять у Франции ее владения в Марокко, выглядело как-то простовато — оно ничего Англии не стоило, ни к чему ее не обязывало, да и само заявление было сделано в сугубо неофициальной форме, как бы под сурдинку.
Так почему же оно было сделано вообще? Ну, потому, что желание Испании отнять у французов их половину Марокко было общеизвестным, и Англия как бы давала понять, что возражать не будет. А почему щедрое предложение «попользоваться чужим добром» было сделано именно 14 сентября? А потому, что в Лондоне давали понять: движение испанских войск во французскую часть Марокко Франко может осуществить и без того, чтобы объявить войну Англии, — Англия против этого захвата возражать не будет.
И сообщить об этом «отсутствии возражений» надо было прямо сейчас, без откладывания — Испания как раз посылала в Берлин важного эмиссара, человека с большими полномочиями. Звали его Серрано Суньер, и он был в Испании вторым человеком после Франко.
Предполагалось, что в Берлине он подпишет союзное соглашение с Германией.
IX
Серрано Суньер ехал в Германию поездом, и на франко-испанской границе его встречали с большим почетом. Встреча была организована в крошечном городке под названием — «Hendaye», что на французском произносится «Андай»[129] По соглашению с правительством Пэтена городок входил в германскую зону оккупации.
Гак что хозяевами тут были немцы, и уж они постарались не ударить лицом в грязь. Все было организовано на высшем уровне — и оркестры, и речи, и инспекция образцово вышколенного почетного караула. Испанцами был
