Николай Шмелев - С малых высот

В разгар беседы ко мне подошел посыльный и шепнул на ухо:

- Товарищ старший лейтенант, вас вызывает генерал Белицкий.

Я сразу вышел. Генерал встретил меня несколько странным вопросом:

- Аэродром Алибунар, в Югославии, вам знаком?

- Только по карте, товарищ генерал.

- Жаль, что вам ни разу не приходилось там садиться, - сокрушенно заметил командир дивизии. - Что ж, в таком случае получше изучите этот район по карте и хорошенько продумайте маршрут полета. Вылет - по готовности. Но постарайтесь побыстрее все сделать, - скажем, за полчаса. И еще одна просьба: о том, куда летите и зачем, никому ни слова. Поняли?

Я утвердительно кивнул головой. А генерал продолжал:

- Когда прилетите на аэродром Алибунар, тоже не ведите ни с кем разговоров, кроме командира 194-й истребительной дивизии. Полковника Дементьева знаете?

- Знаю, товарищ генерал!

- Вот этот пакет вы передадите лично ему.

И еще раз подчеркнул: "Лично!"

Он тут же передал мне небольшой, немного помятый конверт. Сургучных печатей на нем почему-то не было. Это меня немного озадачило.

Заметив мое смущение, генерал пояснил:

- Здесь письмо командующего армией генерал-полковника авиации Судец. Если придется сесть на вынужденную, пакет сразу уничтожьте. Командующий придает большое значение этому полету. Ясно?

Не теряя времени, я поспешил к самолету. По дороге повстречался с Николаем Сербиненко. Моя озабоченность не ускользнула от его внимания.

Рассказывая, чем закончились разговоры с истребителями, он все время посматривал на меня, рассчитывая, что я сам похвалюсь, зачем меня вызывали в штаб дивизии. Наконец Сербиненко не выдержал и перешел в атаку:

- А почему один летишь, без прикрытия? Ведь в паре лучше.

Эх, Коля, Коля! С каким бы удовольствием я пригласил тебя в этот полет. Нелегким он будет: видимость плохая, предвидится дождь с мокрым снегом, а садиться придется на незнакомом аэродроме. Но приказ есть приказ.

Не дождавшись моего признания, Николай дружески хлопнул меня крагой по спине и сказал:

- Ну лети, ни пуха ни пера!

Около часа вел я машину по незнакомому маршруту. Внизу проплывали заснеженные равнины, перелески, скованные льдом речки. Я внимательно следил за временем, то и дело сличал карту с местностью. Из головы не шли слова генерала: "Командующий придает большое значение этому полету". Было приятно от сознания, что мне оказано такое доверие.

На аэродроме Алибунар меня никто не встречал. Здесь, в глубоком тылу, вообще не ждали прилета самолета в такую плохую погоду. Когда я приземлился и. зарулив на стоянку, поставил свой штурмовик рядом с занесенным снегом связным По-2, то первый попавшийся летчик сочувственно спросил у меня:

- Что, друг, заблудился?

Я молча кивнул и зашагал по тропинке к командному пункту. Здесь меня тоже встретили таким же вопросом. Но, когда я в ответ сказал, что мне нужен лично полковник Дементьев, дежурившие на командном пункте офицеры изменили отношение ко мне и вызвали легковую автомашину.

Полковник Дементьев встретил меня приветливо. Я вручил ему пакет и стал ждать. По мере того как командир дивизии читал приказ командующего армией, лицо его становилось все более озабоченным. Можно было догадаться, что пакет я доставил не совсем обычный.

На следующий день все прояснилось. На нашем аэродроме нежданно-негаданно приземлились два истребительных полка. Третий полк дивизии Дементьева перелетел под Будапешт - в Кишкунлацхазу.

Годы сгладили многие детали тех событий. Зато теперь стало более понятно значение того маневра силами, который задумал тогда и блестяще осуществил командующий 17-й воздушной армией генерал-полковник авиации Судец.

Неожиданное для противника появление трех свежих полков истребителей коренным образом изменило обстановку в воздухе в нашу пользу. А это положительно сказалось и на дальнейшем ходе боевых действий наших наземных войск.

* * *

Сделав за день по нескольку боевых вылетов, мы сильно утомились и сразу после ужина крепко уснули. Среди ночи нас разбудили крики посыльного:

- Тревога! Тревога! Самолеты тонут!

Мы быстро оделись и, спотыкаясь в темноте, побежали на аэродром. Он примыкал к восточной окраине деревни. Западнее его протекал Дунай.

Переполненная вешними водами река вышла из берегов и стала заливать аэродром. Надо было спасать машины.

- Чего стоите? - крикнул генерал Белицкий собравшимся людям. - Всем в воду! К самолетам!

Неприятно было после теплой постели лезть в холодную воду. Но раз надо, так надо. Десятки, людей бросились на борьбу со стихией. Пример всем показал парторг Дорохов, увлекший остальных коммунистов.

Вместе с механиком, старшиной Чекулаевым, мы подошли к своей машине. Колеса и хвост ее уже были скрыты водой. Быстро взобрались на левое крыло. Чекулаев расчехлил машину. Я сел в кабину, запустил мотор и включил крыльевую фару. Белесый луч, словно кинжал, распорол темноту.

Раздался мощный гул справа, потом и слева. Это запустили двигатели Николай Сербиненко и Петр Орлов. Рассекая, словно глиссеры, водную гладь, самолеты один за другим стали въезжать в деревню. Здесь мы осторожно расставляли их на улице и между домами.

Рокот моторов, выкрики команд разбудили деревню. Вначале мадьяры лишь с удивлением наблюдали за этой суматохой, а потом многие из них стали нам помогать. Хорошо зная свою деревню, все низины и возвышенности, они указывали места возможных стоянок и наиболее удобные подъезды к ним. Некоторые принесли из дому фонари "летучая мышь".

...Летчик Павел Михайлович Ивакин рулил свою машину, соблюдая все правила предосторожности. Вдруг она резко накренилась вправо и, "клюнув" носом, остановилась. Самолет угодил в одну из ям, скрытую под водой. Павел Михайлович убрал газ и выскочил из кабины. Мокрая одежда липла к телу, сковывала движения.

Бывший учитель далекой сибирской деревни, а теперь всеми уважаемый летчик, не раздумывая, прыгнул в студеную воду и стал ощупывать рукой стойку шасси и колесо.

- Все в порядке, целы, - обрадованно сказал он механику.

К самолету подошел командир эскадрильи Герой Советского Союза капитан Супонин.

- Что случилось? - спросил он.

- Яма, товарищ командир, - виновато ответил Ивакин. - Темно, все залито водой, ничего не видно.

- Знаю, что под водой не видно, - оборвал его Супонин. - Мы давно работаем на этом аэродроме, пора уже все ямы на память знать. Механик, собирайте людей!

- Товарищи, сюда, к самолету! - протяжно крикнул всегда спокойный механик Пылаев.

К штурмовику Ивакина с разных сторон стали подходить люди. Все были по пояс мокрые. Десятки рук вцепились в правую плоскость.