Себастьян Бэлфор - Фидель Кастро

Тем не менее между двумя процессами были существенные отличия. Тогда как советская гласность открыла ящик Пандоры, что угрожало подорвать хрупкую устойчивость в СССР, кубинская версия, если ее можно так назвать, представляла собой явно контролируемое и ограниченное предприятие. Оказалось, что кубинское руководство терпело разногласил в устраивающих их размерах. В то время как Кастро стремился вырвать с корнем неэффективность и мелкое взяточничество среди руководителей всех уровней, критике было позволено процветать, пока она направлялась против неправильных действий и бюрократической неподвижности. Но критика, подвергающая сомнению принципы Революции, вряд ли допускалась. Кубинцы, осужденные по закону, признавшему оппозиционную деятельность антигосударственной, теперь были освобождены, но прошло еще много времени до того, как недовольство официальной политикой могло свободно возникнуть вне государственных организаций. Косвенные жалобы в дерзких колонках прессы едва ли сравнимы с критическим диалогом, происходящим в Советском Союзе.

Действительно, можно сказать, что единственным настоящим расследующим репортером на Кубе был Кастро. Он все еще ездил по острову, хотя и реже, чем в 60-е гг., его острый глаз замечал доказательства злоупотреблений и неэффективности. Там, где он одобрял критику, она продолжалась. Во время поездок люди обступали его и требовали решения мелких местных проблем, зная, что его слова являлись административным приказом. Кастро окружил себя небольшой группой, около 20 человек, сообразительных молодых инженеров и администраторов, которые действовали как его личные ассистенты и специальные уполномоченные по улаживанию конфликтов. Эта координирующая и поддерживающая группа стала базой для обучения будущих руководителей в правительстве, и некоторые министры вышли из се состава. Это еще раз подтверждает то, что хотя Кастро не игнорировал официальные каналы, его инстинкты всегда были направлены на центральное управление и прямые действия. «В своем ведомстве, — сказал он в интервью «Вашингтон Пост» в 1985 г., — я имею 20 человек, всегда находящихся в дороге. Они посещают заводы, больницы, школы, координируя и оказывая помощь каждому, и они не инспектора, это люди, которые все обходят, анализируют ситуацию, координируя один организм с другим»[201]. Более того, он стал единственным последовательным источником статистики экономики и общества. Главным образом, именно Кастро с трибуны и телевизионного экрана информировал людей о том, что происходило на Кубе.

Тем не менее, было бы неправильным предположить, исходя из этого, что он снова, как в 60-е гг., обладал почти неограниченной властью. Внутри партии и руководства происходили бурные дебаты до кампании «Пересмотра» и во время ее и проникали через нижестоящие организации и местные собрания на улицы. Новая программа, почти без сомнений, являлась результатом консенсуса, возникшего отчасти из-за расхождений среди руководства и давления снизу. Часто проводились горячие дискуссии, ведущие к открытым разногласиям между верховными лицами и однажды между Кастро и одним из министров Национального Собрания[202]. Если неортодоксальные политические взгляды до сих пор рассматривались как неприемлемые в конце 80-х гг., проводились гораздо более критические споры о принятии решений, не выходящих за пределы Революции, чем те, что имели место в два предыдущих десятилетия.

И невозвращение Кастро к видному положению на внутренней сцене означало изменение власти в пределах режима. Вместо этого произошло возобновление популистского стиля 60-х гг. при службе новой социальной мобилизации. В 70-х гг. была установлена новая система экономической администрации, делающая акцент на децентрализацию управления и материальные стимулы. Она не требовала такого же харизматического руководства, которое сопровождало кампанию по увеличению патриотических усилий. Неизбежно было то, что среди руководства именно Кастро как Главнокомандующему и лицу, тесно связанному с народом, придется проводить атаку, почти полностью начатую им. Пока происходили драматические перемены в среднем слое членов партии, управляющих и чиновников в экономических министерствах вследствие кампании «Пересмотра», смена персонала среди высшего руководства показывала, что там нет серьезных разногласий. Это скорее означало изменение акцента, подобное практике перестановки в кабинете министров, увольнялись те министры, которые были наиболее тесно связаны с неудачами политики. На выборах в Политбюро в 1986 году из 27 членов Политбюро 1980–1985 гг. девять потеряли свои места, но сохранили свои позиции в Центральном Комитете, один умер, один перевелся в Секретариат и один ушел в отставку по старости.

Некоторые западные издания прославили образ Кастро как эксцентричного выразителя взглядов против неизбежного принуждения к модернизации, резюмированных Горбачевым. Это являлось искажением образа. Кампании «перестройки» и «Пересмотра» возникли из разных политических потребностей и традиций, как отметил Кастро в своей речи к Национальному Собранию во время визита Горбачева[203]. В отличие от Советского Союза, Куба являлась небольшим и относительно однородным обществом, члены которого до сих пор могут быть способны на совершение великих подвигов коллективными усилиями, если этого потребует режим. Тогда как советские реформаторы видели в либерализации средство освобождения энергии, перекрытой смертельным грузом бюрократии, кубинское руководство считало, что им необходимо крепче сжать тиски экономики и общества, чтобы побудить граждан к усердной работе и защите Революции от угрозы американской агрессии. «Пересмотр» являлся их ответом на три возможных недостатка: экономический спад, общественное недовольство и продолжительная потребность государства забирать существенную часть национальных излишков.

Несмотря на все отличия, «перестройка» и «Пересмотр» были тесно связаны друг с другом. Возможно, Кастро отклонил идею кубинской «перестройки» на основе того, что она не подходила, но он не мог избежать влияния реформ Горбачева. Гласность и перестройка были уклончивыми, чего нельзя сказать о призыве к большим усилиям, что являлось ядром кампании «Пересмотра». Один из новых лозунгов, связанных с кампанией «Аора си подемос конструир эль социализме» (переведенный в официальной ежедневной кубинской газете «Грамма» как «теперь мы действительно собираемся построить социализм»), звучал скорее ноткой усталости, как будто все жертвы прошлого были напрасными, и он стал мишенью общественной критики. Среди членов партии, таких как некоторые старые дореволюционные коммунисты и молодые коммунисты, существовало значительное, хотя и молчаливое восхищение Горбачевым; казалось, на этот раз советский руководитель перепрыгнул Кастро.