Кирилл Москаленко - На Юго-Западном направлении, Воспоминания командарма (Книга I)

И вот, 38-й армии снова предстояло наступать, причем уже не на Белгород, а на Харьков.

В Сватове мне стало известно, что еще 27 февраля 1942 г. Военный совет Юго-Западного направления утвердил оперативную директиву о проведении наступательной операции по разгрому чугуевско-балаклеевской группировки противника. В общих чертах ее замысел состоял в том, чтобы, прикрывшись со стороны Харькова, нанести охватывающие удары силами 6-й и 38-й армий, окружить и разгромить вражеские войска юго-восточнее города, после чего освободить его.

38-й армии ставилась следующая задача: четырьмя правофланговыми стрелковыми дивизиями и танковой бригадой прорвать оборону противника на 22-километровом фронте Радянское, Новодоновка и наступать на Непокрытое, Рогань, а силами одной стрелковой дивизии - в направлении Печенеги, Чугуев. Самой сильной армии нашего фронта -6-й - предстояло нанести встречный удар на Лиман, Шелудьковка. Прикрыть правый фланг наступающих соединений должна была 21-я армия. Для этого ей предписывалось перерезать силами мотострелковой бригады дорогу Обоянь - Белгород.

Получив от маршала С. К. Тимошенко все необходимые указания, я немедленно отправился в Купянск, где находился штаб 38-й армии. Там произошла неожиданная встреча с генерал-майором Г. И. Шерстюком и полковником С. П. Ивановым. С каждым из них были связаны воспоминания о недавних боях.

Г. И, Шерстюк упоминается во второй главе этой книги, при описании боев в районе Чернигова в начале сентября 1941 г. Он в то время командовал 45-й стрелковой дивизией, а я - 15-м стрелковым корпусом, в состав которого она входила. Генерал Шерстюк был тогда ранен. Его эвакуировали в тыл, а когда он после излечения вернулся в строй, ему было приказано временно командовать 38-й армией.

От него я и принял ее. Генерал же Шерстюк приступил к исполнению своих прямых обязанностей - заместителя командующего армией. Работать вместе с ним было тем более приятно, что я знал его как энергичного и рассудительного человека, не терявшегося в самых трудных условиях.

При несравненно более благоприятных обстоятельствах встречался я ранее с полковником С. П. Ивановым. В период Елецкой операции в декабре 1941 г. он возглавлял оперативный отдел и был заместителем начальника штаба 13-й армии. Мы виделись тогда не часто, тем не менее у меня осталось самое лучшее впечатление о нем. Теперь полковник Иванов был начальником штаба 38-й армии, и в дальнейшем не раз доказал, как можно наилучшим образом справиться с таким нелегким делом.

В командование 38-й армией я вступил 4 марта, т. е. за три дня до начала операции. К этому времени подготовка войск к наступлению была уже в стадии завершения. И потому мне удалось лишь ознакомиться с документацией, касавшейся предстоящего наступления. Для внесения каких бы то ни было изменений в план проведения операции времени не хватило.

Мартовская наступательная операция 38-й и 6-й армий Юго-Западного фронта не относится к числу известных, оставивших заметный след в Великой Отечественной войне. Быть может, поэтому в капитальных трудах по истории войны и в различных исследованиях не нашлось даже места для упоминания об этой операции. Там говорится лишь в целом о "боевых действиях войск Юго-Западного фронта на харьковском направлении в феврале-марте 1942 г.".

В мемуарной литературе тоже до настоящего времени никто но освещал этого периода боев под Харьковом. Те, кто участвовал в операции, предпочитают писать только о своих личных переживаниях, не касаясь основных событий и своего места в них. Мне же представляется, что краткое изложение хода этих боевых действий небезынтересно для советского читателя, так как упоминаемая операция сыграла немаловажную роль в общей цепи событий в районе Харькова в первой половине 1942 г.

VI

После ознакомления с директивами фронта, определявшими оперативное построение войск, их задачи по дням, сроки захвата рубежей и т. п., у меня накопился ряд существенных замечаний. Так, я считал неоправданным то, что, согласно плану, прорыв тактической обороны противника глубиной 12-16 км осуществлялся только к исходу третьего дня операции. Такой темп наступления представлялся мне слишком медленным. Но, с другой стороны, и силы, выделяемые для прорыва вражеской обороны, были сравнительно невелики.

Последнее обстоятельство нуждается в пояснении. В отличие от январской операции 38-й армии на этот раз в ее полосе создавалась ударная группировка войск за счет части сил 21-й армии. В боевом распоряжении командующего фронтом от 25 февраля говорилось:

"В целях выполнения новых оперативных задач приказываю:

1. Командарму 21 отправить в распоряжение командарма 38 следующие части и соединения:

стрелковые - 226, 227, 124, 81 сд и 1 гв. сд;

артиллерийские - 594 ап и 5, 7 гв. ап;

танковые - 10 тбр без танков КВ.

2. Наступление войск 21 А приостановить и перейти к обороне, выведя 169 сд в армейский резерв в район Кощеево. План обороны представить к 1.3.1942 г. Принять решительные меры для отвода Соединений и скрытности передвижения. Использовать маскировочную роту для обозначения ложного передвижения войск на север. Продолжать попытки наступления мелких частей и подразделений перед фронтом 293 и 297 сд с целью маскировки отвода соединений.

3. Направляемые в 38 А соединения направить ночными маршами"{56}.

Итак, 38-й армии дополнительно передавались пять стрелковых дивизий, три артиллерийских полка и танковая бригада. Силы, казалось бы, немалые. Но на деле все обстояло не совсем так, как должно было бы. Прежде всего, прибывавшие из 21-й армии дивизии имели большой некомплект личного состава. Пополнение они получали буквально на ходу, непосредственно перед началом операции. Например, 6 марта, в самый канун наступления, в стрелковые дивизии прибыло пополнение: в 1-ю гвардейскую - 502 человека, в 227-ю - 255, в 226-ю - 584, в том числе 300 лыжников. Однако и после этого укомплектованность дивизий не превышала 60-70%. Кроме того, большинство вновь прибывших еще не слышало свиста пуль, а уже на следующий день они должны были участвовать в прорыве. Наконец, согласно плану, на вспомогательном направлении наступало всего лишь дна стрелковых полка. Самое же главное - не было танков для поддержки пехоты. Единственная танковая бригада в прорыве обороны противника не участвовала. Она вводилась в бой только на четвертый день операции, так как опаздывала к ее началу.

Недостаточность сил учитывалась составителями плана операции. Да иначе и не могло быть. В результате были запланированы весьма незначительные темпы наступления.

Что касается подготовки к нему, то к 4 марта и в этом отношении было сделано далеко не все. Не удалось, например, очистить от противника занятые им некоторые населенные пункты на восточном берегу Северного Донца. Попытки осуществить эту задачу предпринимались на ряде участков. Передовые отряды 300-й стрелковой дивизии, занимавшей оборону на 50-километровом фронте от г. Волчанска до Базалеевки, в ночь на 4 марта атаковали противника в районе Красный, Задонецкие хутора, Задонец, Петровское на восточном берегу Северного Донца. Однако успеха не имели и отошли в исходное положение.