Владислав Дорофеев - Как Черномырдин спасал Россию

А потом случилась перепалка Бориса Ельцина и Евгения Примакова — президент заявил, что Примаков пока полезен, а дальше будет видно. Премьер, обидевшись, ответил, что в президенты не рвется и за кресло не держится. Возможно, именно эта стычка окончательно убедила Ельцина активизировать фигуру Черномырдина.

14 апреля он был назначен спецпредставителем президента России по югославскому урегулированию. Если называть вещи своими именами, президент фактически назначил параллельного премьера, который еще в самом начале бомбардировок НАТО обозначил свою позицию, не совпадающую с примаковской. Заметив, что Москве не стоит «бряцать оружием», Черномырдин заявил о готовности к «любой посреднической деятельности», чтобы остановить этот «кровавый процесс».

Получив назначение, экс-премьер сразу взял быка за рога. Строго высказавшись в адрес Милошевича — посоветовав тому «умерить гонор» и не уповать на союзников, — он дал понять, что основной диалог будет вести не с Белградом, а с Вашингтоном. Первым делом он собирался в США на встречу с давним знакомым вицепрезидентом Гором (который, по некоторым данным, и хлопотал о назначении Черномырдина).

19 апреля Виктор Черномырдин уже участвовал в традиционном совещании у президента, посвященном ситуации в Косове. Борис Ельцин поставил ему задачу — остановить войну, пока НАТО не начало наземную операцию против Югославии. И объяснил, как ее решить: «Покрепче прижать Милошевича».

После совещания Борис Ельцин не скрывал, что именно с миссией своего спецпредставителя связывает особые надежды. Президент был уверен, что Черномырдин добьется успеха: «он знает Милошевича» и «может разговаривать с Милошевичем как никто другой». Ельцин ясно дал понять: Кремль рассчитывает, что Черномырдину удастся склонить упрямого сербского лидера к разумным уступкам.

Вероятность успеха миссии Черномырдина оценивалась весьма высоко. Запад воспринимал его как партнера и мог пойти на уступки, позволяющие России сохранить лицо. Черномырдин же имел рычаг воздействия на Белград — топливно-энергетический комплекс России. На Западе помнили, что Дейтонский мир пришел в Боснию с опозданием на два дня, лишь после того как «Газпром» возобновил поставки газа в Сараево. В ситуации, когда практически весь югославский нефтекомплекс был разрушен бомбардировками и страна находилась на грани энергетического голода, зависимость Белграда от российского газа резко возрастала. И поэтому аргументы отца-основателя «Газпрома» должны были прозвучать весьма убедительно.

Каких уступок ожидает Москва от Белграда, Ельцин сообщил на состоявшейся после совещания встрече в Кремле с руководителями ведущих российских СМИ. «Надо, чтобы Милошевич согласился на миротворческую операцию в Косове. Иначе, если НАТО решится на наземные боевые действия, будет много жертв». Столь откровенно из уст российских руководителей эта мысль до того момента не звучала.

С назначением Черномырдина подход Москвы к ситуации стал более прагматичным: Черномырдин в принципе поддержал инициативу Германии по урегулированию конфликта на Балканах. Немецкий план предусматривал прекращение бомбардировок Югославии на 24 часа, если президент Милошевич начнет вывод из Косова своих войск. Одновременно должно начаться разоружение Армии освобождения Косова. Но самое главное — в край должны были войти передовые отряды международного миротворческого контингента, призванные обеспечить возвращение беженцев.

После того как Черномырдин сделал первый шаг навстречу Западу, Ельцин дал наконец согласие на телефонный разговор с Биллом Клинтоном — ему было уже легче уговорить президента США не форсировать операцию против Югославии и дать возможность поработать своему спецпредставителю.

Миссия Виктора Черномырдина на Балканах сразу оценивалась в масштабе, несколько более широком, чем «просто» урегулирование регионального конфликта. Во-первых (точнее, во-вторых) — в общеевропейском масштабе. Почти сразу после назначения, комментируя обращение генсека НАТО Хавьера Соланы, Черномырдин заметил: «В Брюсселе, кажется, поняли, что это не югославский кризис, а общеевропейский. И без России сами страны НАТО из него не смогут выйти. Хорошо, что наконец-то Солана вспомнил о том, что Россия — член контактной группы по Югославии и Совета Безопасности ООН, и теперь приглашает ее помочь выйти из балканского тупика. Мы… всегда считали, что такие проблемы надо решать не войной, а переговорами. Я готов говорить с кем угодно и где угодно, лишь бы остановить кровь».

В первую же очередь, считал экс-премьер, в необходимости начать переговоры надо убедить «американцев, в том числе руководство Демократической партии США, которая готовится к президентским выборам 2000 года».

Но к президентским выборам 2000 года готовились не только демократы в США, но и движение НДР в России. Став представителем президента по урегулированию балканского кризиса, лидер НДР получил бесплатную предвыборную рекламу: российские и мировые СМИ освещали каждый его шаг.

Более того, назначение Черномырдина было еще и тактическим ходом Ельцина в противостоянии с Примаковым. Тому был нанесен чувствительный удар на его излюбленном поле — во внешней политике. Тем более что миссия Примакова в Белграде оказалась безрезультатной. И сверхзадачей миссии ЧВС на Балканах было доказать Борису Ельцину, что именно он является лучшим преемником на президентском посту.

И он был уверен в себе. Отсутствие дипломатического опыта — о чем поминал чуть ли не каждый второй — отметал напрочь: «Должность премьер-министра РФ, которую я занимал больше пяти лет, подразумевает… наличие высшей дипломатической квалификации. В распорядке дня премьера… каждый день есть встречи, сложные, очень сложные, переговоры с первыми лицами государств, что само по себе требует дипломатического умения, прочных знаний и понимания как позиции России, так и позиций страны, с которой ведутся переговоры».

Позицию обозначал достаточно четко и при этом дипломатично — с учетом интересов многих сторон: «Надо глубоко вникать в проблему, думать, советоваться, ориентируясь на интересы России и ее народа. Единственным средством для достижения мира на Балканах и утихомиривания натовских генералов является переговорный процесс. Пусть утомительный, трудный, противоречивый, а не такие меры, как разного рода санкции, снабжение противоборствующих сторон оружием, направление добровольцев или тем более военное вмешательство со стороны вооруженных сил России. Переговоры, и только переговоры! Нужно набраться терпенья, зажать в кулак нервы. Правда, стискивать зубы не надо — надо разговаривать. Да и показывать их не стоит…»