Карл Абсхаген - Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг.

С точки зрения оппозиции на роль ударной силы подходил, естественно, в первую очередь стоящий в Бранденбурге батальон. Поэтому им командовал офицер абвера, пользовавшийся полным доверием Канариса и Остера. Это был майор (впоследствии подполковник) Хайнц, которого специально перевели служить в Бранденбург и со временем ознакомили с целями заговорщиков. Он и Лахоузен были единственными офицерами за пределами круга ближайших помощников Остера, посвященными в октябре – ноябре 1939 г. в разработанный – вопреки возражениям Канариса – план покушения на Гитлера, в котором важное место отводилось приобретению дистанционного взрывателя швейцарского производства. Этот план тогда не был реализован.

В общем, можно констатировать, что идея использования полка «Бранденбург» в качестве боевого резерва оппозиции для борьбы с Гитлером оказалась практически невыполнимой. Канарис, конечно, мог позаботиться о том, чтобы командовал полком преданный ему офицер, хотя и это было бы не просто, однако уже сам характер деятельности «Бранденбурга» заранее ставил крест на любых планах подобного рода. Как уже указывалось выше, личный состав полка – на солдатском жаргоне «смертников» – готовили для выполнения заданий в тылу противника, часто связанных с переодеванием во вражескую военную форму и чрезвычайно опасных. Поэтому принимали на службу только добровольцев, сознательно готовых рисковать жизнью ради дела, которое они считали и благородным и справедливым. На войне, начатой Гитлером, они, за малым исключением, слепо верили в правильность всех распоряжений фюрера. Потому-то эти люди менее всего годились на роль «боевого резерва оппозиции». С этой точки зрения весь план был построен на песке. И в самом деле, полк (позднее дивизия) «Бранденбург» стал чем-то вроде варианта реконструированного с немецкой основательностью троянского коня, немецким подобием знаменитых британских командос, в военные годы доставлявших вермахту на всех театрах военных действий – в Норвегии и Дании, во Франции и на Средиземном море – массу хлопот.

Для Канариса, однако, это вооруженное формирование абвера скоро сделалось новым источником мучительных переживаний.

Уже в конце октября или в первых числах ноября вновь возникла проблема с приобретением иностранной военной формы. После печального опыта с операцией «Гиммлер» Канарис не хотел опять участвовать в похожих авантюрах. Поэтому, когда Кейтель потребовал достать голландскую и бельгийскую военную одежду, он в довольно резких выражениях стал протестовать, но Кейтель только коротко ответил: «Приказ фюрера!» Между тем речь шла о формах не бельгийской и голландской армий, а пограничной стражи и жандармерии. Никаких подробностей относительно использования формы Кейтель не сообщил. На этот раз СС не упоминались вовсе. Канарис предпочел пока воздержаться от дальнейших возражений, ибо хотел сначала узнать о предполагаемой операции. Быть может, тогда появилась бы возможность как-то помешать реализации планов Гитлера. Приобрести нужные образцы он поручил руководителю «К.О. Голландия»[14], что тот без задержки исполнил. Однако осуществленная агентами кража не прошла незамеченной. В голландской и бельгийской печати появились сообщения о таинственной пропаже служебного обмундирования и предположения относительно злоумышленников и причин, толкнувших на этот поступок. Причем публиковавшиеся догадки были недалеки от истины, о чем свидетельствует помещенная в одной из голландских газет карикатура, изображавшая Геринга, известного любителя парадных мундиров, в униформе голландского вагоновожатого.

Об этих сообщениях прессы Канарис ничего не знал, когда его вызвали на совещание в имперскую канцелярию. Присутствовали Гитлер, Геринг, Браухич, Кейтель, Рейхенау, Гальдер и еще ряд штабных офицеров. Обсуждалась проблема обеспечения беспрепятственного продвижения 6-й армии (командующий фон Рейхенау) в западном направлении. В этих целях предусматривалось с помощью предупредительных мер на голландской и бельгийской территориях взять под надежную охрану переправы через реку Маас. Поскольку в этих планах важная роль отводилась учебно-строительной роте «Бранденбург», к обсуждению привлекли и Канариса. Для него это была одна из редких возможностей непосредственно наблюдать Гитлера в момент подготовки военной операции, правда, на весьма узком отрезке будущего фронта.

На этом совещании, помимо переправ через Маас в Голландии, говорили и о преодолении бельгийских оборонительных укреплений. Эту задачу решили поставить уже не абверу, а военно-воздушным силам.

В начале совещания Гитлер пребывал в великолепном настроении, живо интересовался деталями различных военных хитростей и уловок, которые поочередно предлагались и всесторонне обсуждались. Наконец-то Канарис узнал, для какой цели понадобились голландские и бельгийские униформы. В них предполагалось одеть добровольцев из учебно-строительной роты, отобранных для осуществления «специальной операции»: перед самым выступлением армии Рейхенау они должны захватить важнейшие мосты через Маас и не допустить их разрушения голландцами и бельгийцами.

Канарису предложили доложить о мерах, принятых и намечаемых в этой связи абвером. Не успел он сообщить о приобретении через филиал абвера в Голландии затребованных образцов форменной одежды, как участник совещания генерал-майор Рейнхардт прервал его словами: «Об этом уже пишут все голландские и бельгийские газеты». Неожиданное открытие привело Гитлера в ярость, приподнятое настроение мгновенно улетучилось, и он стал вовсю бранить кретинов, которые своими бестолковыми действиями срывают его самые лучшие планы. Смущенные военачальники молчали, Кейтель побледнел. Только Канарис оставался невозмутимым; он спокойно ждал окончания первого приступа гнева, не желая возражениями и оправданиями подливать масла в огонь. И ему через короткое время удалось опять завладеть вниманием Гитлера, успокоить его и аргументированно доказать, что не случилось ничего непоправимого. Очень скоро раздражение Гитлера прошло, к нему вернулось прежнее хорошее настроение. Присутствовавшие генералы были буквально потрясены поразительной способностью Канариса укрощать даже самых строптивых.

На совещании 20 ноября никаких окончательных решений принято не было. Вновь и вновь запланированное наступление откладывалось. Но Канарис уже слишком глубоко проник в замыслы диктатора, чтобы обрести душевный покой. Всю зиму он активно участвовал в разработке различных проектов государственного переворота, которые, однако, так и не были реализованы из-за упомянутых выше объективных трудностей и нерешительности генералов.