Ричард Олдингтон - Стивенсон. Портрет бунтаря

Бурная творческая активность, которой не помешала даже болезнь, — благодаря чему нам памятна зима 1882 года, — прервалась, когда в апреле Стивенсоны покинули (навсегда) Давос, чтобы провести лето вместе с родителями Луиса в Шотландии. За лето он написал всего одну книгу — «Сокровище Франшара».

Хорошей стороной этих поездок в Шотландию были встречи с родителями и друзьями, а также дальнейшее знакомство с шотландской жизнью и народными традициями, которое Луис впоследствии использовал в своих лучших беллетристических произведениях. Дурной же их стороной приходится признать то, что ветры, дожди и холода, столь частые в Шотландии даже летом, пагубно отражались на здоровье Луиса. Так произошло и в 1882 году. После недолгого пребывания в Лондоне (где он вновь видел Мередита) и месяца в Эдинбурге Стивенсон поехал со всей семьей в Пиблзшир. Не прошло и двух недель, как он заболел, и ему было предписано переехать на север, в Инвернисшир. В начале сентября после еще одного горлового кровотечения Роберт Луис отправился в Лондон на консультацию к Эндрю Кларку. Так как Фэнни также заболела, это время оказалось для них очень трудным. Однако нет худа без добра — Кларк согласился на то, чтобы Стивенсон вместо Давоса пожил на юге Франции, а также посоветовал прекратить губительные для него поездки в Шотландию. Так как Фэнни еще не оправилась после болезни, во Францию с Луисом поехал Боб Стивенсон, чтобы помочь найти место, где писатель мог бы если не жить полной жизнью, то хотя бы выжить.

Даже в те изобильные времена «найти место» при ограниченных средствах было не так-то просто. Сперва они попробовали обосноваться в Монпелье, в Лангедоке; казалось бы, лучшего трудно было желать, так как мистраль там сравнительно слаб, а в городе много санаториев и больниц. И даже за пределами Франции он с давних пор славится как курорт для туберкулезных больных. В XVIII веке один район Лондона назывался «Монтпелье» (его до сих пор пишут неправильно), так как считалось, что там самый чистый воздух.

К несчастью, почти сразу же по приезде в Монпелье у Луиса пошла горлом кровь, и врач посоветовал ему там не оставаться. Бобу Стивенсону пришлось уехать, и Роберт Луис один отправился в Марсель, где в середине октября к нему присоединилась Фэнни.

Несмотря на свою репутацию «практичной» женщины, Фэнни, как показывают события нескольких последующих месяцев, не всегда могла обуздать своего непрактичного мужа. Через три дня после ее приезда Луис нашел дом под названием «Кампьен Дефли» в Сен-Марселе, восточном предместье Марселя, и тут же в него влюбился. Не собрав, по-видимому, никаких сведений о тамошнем климате и погоде и не посоветовавшись с врачом, они арендовали дом. В окрестностях Марселя часто дует мистраль (до 175 дней в году), и этим, возможно, объясняется, что Стивенсон, живя там, не переставал болеть и перенес несколько горловых кровотечений. Это могло обескуражить кого угодно, тем более что Стивенсон надеялся, покинув Давос и Шотландию, укрепить здоровье и вернуть утраченную бодрость духа. В довершение ко всему незадолго до рождества в Марселе вспыхнула эпидемия тифа, и они тут же решили, что Роберт Луис поедет в Ниццу немедленно, а Фэнни — как только прибудут деньги. К сожалению, все меры, принятые ими для того, чтобы поддерживать связь, оказались недействительными. Не получая от Луиса известий, Фэнни волновалась все больше и больше и совершала бесполезные поездки в Марсель и Тулон в поисках людей, вернувшихся из Ниццы. Невозможно поверить, но почтовое и телеграфное сообщение между Ниццей и Марселем было прервано больше чем на неделю. Все трудности оказались бы разрешены, если бы Луис мог прислать в Сен-Марсель хоть одну телеграмму… Ницца и хороший врач вновь восстановили силы Стивенсона, и в марте 1883 года, спустя два месяца, проведенных частично в Ницце, частично в Марселе, наша «практичная» пара оказалась в отеле «Иль д’Ор» в Йере.

Оттуда они переехали в шале «Солитюд» — «Одиночество», расположенное на склоне горы, в котором, по словам Стивенсона, он провел счастливейшие дни своей жизни. Они оставались там до мая 1884 года, когда у Луиса вновь началось очень сильное горловое кровотечение.

Хотя в «швейцарском» шале, столь мало уместном в Средиземноморье, насчитывалось шесть комнат и кухня, они были малы, слишком малы. Объяснялось это тем, что шале, купленное его владельцем на выставке, являлось моделью, по которой должно было быть построено в дальнейшем настоящее здание. Для француза-хозяина, который приезжал туда с семьей лишь на лето, миниатюрные размеры домика не имели значения, тем более что ели они в саду. Стивенсон очень любил этот сад и прекрасный вид, открывавшийся оттуда, и в письмах к друзьям лирически, пожалуй, даже слишком лирически, описывал свои великолепные владения. Фэнни сделала более ценное с житейской точки зрения приобретение, найдя Валентину Рох, идеальную служанку, которая делила все их радости и невзгоды в течение шести лет, пока, как все хорошие служанки, не связала себя брачными узами. С денежного фронта тоже поступали хорошие известия. При посредстве Госса удалось продать «Скваттеров Сильверадо» мистеру Гилдеру, издателю «Сентчури мэгэзин». Хотя он предложил за книгу всего сорок фунтов — низкая цена для такого богатого журнала, — Стивенсон был доволен. Но еще больше он был доволен, когда издатель Кассел заплатил ему сто фунтов аванса за право издания «Острова сокровищ». Согласно подсчетам Грэхема Бэлфура, за семнадцать лет, прошедших от первого выхода в свет до 1901 года, роман принес свыше двух тысяч фунтов. Тоже недостаточно большая цифра для этой книги, единственной в своем роде по художественным достоинствам, силе воздействия и популярности среди читателей, но надо учесть существование как в Америке, так и, без сомнения, в некоторых других странах «пиратских» изданий, осуществлявшихся вопреки авторскому праву. Сделка с Касселом была совершена при посредничестве Хенли, который в течение нескольких лет выступал в качестве неофициального агента Стивенсона. Среди новых произведений, написанных Стивенсоном в том году в шале «Солитюд» в Йере, были стихи, которые он включил в «Детский цветник стихов», роман — еще не законченный им «Принц Отто» — и книга «с продолжением» для журнала «Янг фолке» под названием «Черная стрела». По иронии Стивенсоновой судьбы «Черная стрела», уступающая по всем статьям «Острову сокровищ», пришлась по вкусу юным читателям этого журнала в такой же мере, в какой «Остров сокровищ» показался им скучным. В данном случае Ллойд оказался куда более тонким и проницательным критиком, чем его сверстники.

В 1883 году они не ездили летом в Англию, напротив, родители приехали в Руайат, где обе четы Стивенсонов прожили вместе около двух месяцев. Руайат — небольшой курорт с минеральными источниками в Оверни, расположенный на высоте 1400 футов над уровнем моря; число местных жителей даже сейчас не превышает три с половиной тысячи человек. Там всего несколько гостиниц и казино, но, поскольку Руайат является фактически пригородом Клермон-Феррана, он имеет все преимущества большого города. Выбор оказался удачным — Стивенсон не заболел, и отношения с родителями были хорошие. Долгое сражение между отцом и сыном подходило к концу, в какой-то мере благодаря влиянию Фэнни, но в основном потому, что мало-помалу чаша весов стала склоняться на сторону Луиса Стивенсона. Прежде всего из-за того, что шло время. Хотя Роберту Луису все еще приходилось обращаться к отцу за деньгами, необходимость в этом становилась все меньше (в том году он мог похвалиться тем, что заработал четыреста шестьдесят пять фунтов), а отец старел и становился слаб здоровьем. Постепенно сын с удивлением и жалостью обнаружил, что по мере того, как сам он мужает, отец все более впадает в детство. С самого отрочества Роберт Луис раздражал отца и обманывал его ожидания, отец же относился к нему со странной смесью деспотизма и нежности, доброжелательности и полного непонимания. Парадокс заключается в том, что Томас Стивенсон способствовал своими субсидиями литературной карьере сына, хотя и противился ей. Мы уже рассказывали, как он возмутился только при одном предположении, что, возможно, наступит когда-нибудь в отдаленном будущем день, и сын станет зарабатывать не меньше отца. Так и случилось на самом деле, правда, лишь после смерти мистера Томаса Стивенсона. Материальный успех Роберта Луиса полностью упрочился только после выхода в свет «Доктора Джекила» и «Похищенного» в 1886 году, а платить столько, сколько он заслуживал, ему стали лишь после второй поездки в Америку в 1887 году. Но уже летом 1883 года упрямый, хотя и любящий, отец не мог больше отрицать того, что его сын — талантливый писатель, к тому же, несмотря на слабое здоровье, поразительно трудоспособный и плодовитый и что постепенно он начинает получать вознаграждение за свои таланты и труды. Каждому из них было в чем себя упрекнуть, каждому было что простить другому; и в течение нескольких солнечных недель в Руайате жизнь их текла, во всяком случае, мирно. Однако отношения их вовсе не стали с того времени такими идеальными и безоблачными, какими их старались представить приверженцы Роберта Луиса, твердившие о взаимной любви и полном понимании, якобы существовавших между отцом и сыном. Случались еще между ними и размолвки и конфликты — да и как иначе, когда эти два человека были столь различны и столь похожи друг на друга, — ведь каждый из них был кремень. За год до смерти отца Луис, живший тогда вместе с ним в Борнмуте, писал матери: