Виктор Афанасьев - Рылеев

Обаяние Байроновой музы не могло не придать образу Мазепы своеобразной красоты, значительности. Это, разумеется, дало свою поправку к образу Мазепы в «Войнаровском». При этом он подан не прямо от автора, а через главного героя, через его рассказ. А главный герой поэмы не только племянник Мазепы, он и его единомышленник, хотя и не вовсе чуждый сомнений в чистоте всех намерений своего дяди. Но и Андрей Войнаровский у Рылеева далеко не тот, что в истории, — не блестяще образованный шляхтич, участник измены Мазепы Петру, наследовавший после смерти дяди несметные богатства и пустившийся их проматывать в Австрии и Германии. У Рылеева Войнаровский — «ссыльный», брошенный «в дальние снега за дело чести и отчизны», в котором еще «горит любовь к родной стране» и теплятся надежды, что «воскреснет прежняя свобода».

Рылеев создал образ, который захватил современников, — так он был созвучен эпохе преддекабрьских лет. Сквозь фигуру Войнаровского отчетливо виден сосланный в Сибирь декабрист. И рядом с ним — его жена, которая «умела гражданкой и супругой быть, и жар к добру души прекрасной, в укор судьбине самовластной, в самом страданье сохранить». Это современная Рылееву Наталия Долгорукова, декабристка. В действительности супруга Войнаровского была совсем не такова…

«С Рылеевым — мирюсь, — писал Пушкин брату, — Войнаровский полон жизни». Н. Бестужев находил, что «Войнаровский» спорит с Пушкиным «в силе чувствований, в жаре душевном». Популярность поэмы сделалась совершенно необыкновенной.

«Войнаровский» печатался по частям в журналах и вышел отдельной книгой в марте 1825 года. Одновременно поэма расходилась в рукописных списках.

П.А. Муханов писал Рылееву из Киева 13 апреля 1824 года: «Войнаровский, твой почтенный дитятко, попал к нам в гости; мы его приняли весьма гостеприимно, любовались им; он побывал у всех здешних любителей стихов и съездил в Одессу. Я тебе говорю об отрывках, которые завезены сюда не знаю кем… Войнаровский твой отлично хорош. Я читал его М. Орлову, который им любовался; Пушкин тоже».

Рецензент «Украинского журнала» в начале своего отзыва о «Войнаровском» прокомментировал стихи из посвящения А. Бестужеву, помещенного в начале поэмы:

…Ты не увидишь в них искусства:Зато найдешь живые чувства, —Я не Поэт, а Гражданин.

«Читавшие «Войнаровского», — говорит он, — первый из приведенных стихов отнесут к одной скромности, столь привлекательной в молодом поэте, со вторым охотно согласятся: он наилучшим образом оправдан в продолжение всей поэмы; а при третьем почувствуют особенное уважение к сочинителю, который старается соединить в себе оба сии священные названия — Поэт и Гражданин».

Только что возникшая газета «Северная пчела» отмечала: «Вот истинно национальная поэма! Чувствования, события, картины природы — все в ней русское, списанное, так сказать, на месте. Публике было уже известно существование сей поэмы из отрывков, помещенных в «Полярной Звезде» на 1824 год, и все любители отечественной словесности с нетерпением ожидали выхода ее в свет. Она долго ходила по рукам в рукописи… Это чистая струя, в которой отсвечивается душа благородная, возвышенная, исполненная любви к родине и человечеству».

П.А. Катенин в письме к другу писал, что ему показался странен в «Войнаровском» Мазепа («Всего чуднее для меня мысль представить подлеца и плута Мазепу каким-то Катоном»), но отметил и другое, удивившее всех обстоятельство: «Диво и то, что цензура пропустила».

«Войнаровский» издан был с цензурными урезками и искажениями, а также с подстрочными примечаниями цензурного характера, часто вступающими в противоречие с содержанием поэмы. Рылеев вынужден был принять эти бессмысленные примечания. Так, строки «Кто брошен в дальние снега за дело чести и отчизны» комментируются следующим образом: «Так извиняет свое преступление справедливо и милосердно наказанный Войнаровский». Строки «Ты, при случае, себя не пожалеешь за Украину» — «Напрасная забота! О благе Украины пекся великий преобразователь России». К словам Мазепы «Успех не верен, — и меня иль слава ждет, иль поношенье!» — «Какая слава озарила бы Мазепу, если бы он содействовал Петру в незабвенную битву Полтавскую! Какое бесславие омрачает его за вероломное оставление победоносных рядов Петра!» К словам Мазепы: «И Петр и я — мы оба правы: как он, и я живу для славы, для пользы родины моей». — «Это голос безрассудного отчаяния Мазепы, разбитого под Полтавою. Удивительная дерзость сравнивать себя с Петром».

Сверх того к отдельному изданию «Войнаровского» были приложены — в конце — обширные примечания самого Рылеева и — в начале — две статьи: «Жизнеописание Мазепы» Корниловича и «Жизнеописание Войнаровского» А. Бестужева. Нельзя не обратить внимания на то, что Рылеев поручил написать статью о Мазепе одному из самых ревностных и даже восторженных поклонников Петра Великого, наперед знал, что именно он напишет. Корнилович обрисовал Мазепу в соответствии с исторической правдой. Он писал о том, что гетман, «замыслив измену… почувствовал необходимость притворства», что он «ненавидел россиян в душе», «потаенными средствами раздувал между козаками неудовольствие против России», что он «в тайном договоре с Станиславом отдавал Польше Малороссию и Смоленск с тем, чтоб его признали владетельным князем полоцким и витебским». «Низкое, мелочное честолюбие, — пишет Корнилович, — привело его к измене. Благо казаков служило ему средством к умножению числа своих соумышленников и предлогом для скрытия своего вероломства, и мог ли он, воспитанный в чужбине, уже два раза опятнавший себя предательством, двигаться благородным чувством любви к родине?» Такое вступление к поэме Рылееву было необходимо, так же как и биография Войнаровского, написанная по его просьбе Бестужевым, — он давал читателю историю, а за ней следовало поэтическое произведение, в котором домыслы и романтическая фантазия служили целям политической агитации. Рылеев как бы призывал такой композицией книги не искать противоречий между образами Мазепы и Войнаровского в его поэме и в истории.

Многие исследователи сравнивали «Войнаровского» с «Полтавой» Пушкина (1829) — всегда побивая первого второй, исторически точной. Но с чем тут спорить, если, как мы видим, Рылеев не хуже всех знал историческую правду, а в поэме дал волю фантазии?

Разные замыслы, разные цели у Рылеева и Пушкина. В заметках о «Полтаве» (1830) Пушкин говорит: «Мазепа действует в моей поэме точь-в-точь как и в истории, а речи его объясняют его исторический характер».