Альф Якобсен - Линкор «Шарнхорст»

Настроение Петерса за последние несколько дней постоянно менялось — то у него появлялась надежда, то опять возникало отчаяние — он испытывал противоречивые чувства: долга и трезвой оценки ситуации, желание атаковать и страх перед очередным поражением; аналогичные настроения были и у других немецких адмиралов. Высшие офицеры знали лучше, чем кто-либо, что уровень боеспособности Кригсмарине существенно понизился. Однако, будучи профессионалами, они должны были вести борьбу с врагом, используя любую возможность. С другой стороны, они не имели никакого права обрекать корабли и их экипажи на верное поражение. Атака могла быть успешной только при максимальном учете факторов обстановки, но в случае подавляющего перевеса сил противника от атаки следовало уклониться. На Петерсе, которому пришлось выступать в роли командующего не только подводными лодками, но и надводными кораблями, лежала огромная ответственность. Незадолго до Рождества ему уже пришлось вмешаться в действия Бея, который начал было колебаться; он считал своим долгом вмешаться еще раз, пока не поздно. Судя по записи, которую он внес вечером рождественского дня 1943 года, его оценка сложившейся ситуации сомнений не вызывает:

«Авиаразведку флангов нужно исключить. Никто не знает, где находятся силы прикрытия врага, если они вообще существуют. Погода портится быстрее, чем по прогнозу, из-за чего сильно упадет скорость и уменьшится точность стрельбы. Подводные лодки отстают от конвоя, и поэтому нельзя будет навести Боевую группу точно на цель. Фактор внезапности будет утерян. Поэтому следует предположить, что „Шарнхорст“ и эсминцы сопровождения будут вынуждены вести бой с превосходящими силами прикрытия, а не с более слабым эскортом конвоя».

Вывод Петерса носит драматичный характер: операцию следует отменить. Однако, желая избежать неприятных последствий, он решил политически обезопасить себя, сделав приписку:

«Я, разумеется, не могу исключить того, что общая ситуация требует проведения именно такой операции».

Около восьми часов вечера Петерс решил позвонить Шнивинду в Киль.

«Эсминцы бессильны при такой погоде. Флигерфюрер (Fliegerführer) Лофотенских островов сообщает, что завтра улучшения погоды не ожидается. Силы противника заблаговременно обнаружить не удастся. Предлагаю операцию „Остфронт“ отменить».

Хотя и с неохотой, но Шнивинд был вынужден согласиться с этими доводами. Он позвонил в Берлин, а в 20.46 отправил сообщение по телетайпу (примерно в это же время «Шарнхорст» и эсминцы 4-й флотилии приняли на себя первые удары шторма в Стьернсунне):

«ОБСТАНОВКА КРАЙНЕ НЕБЛАГОПРИЯТНА. НА СУЩЕСТВЕННЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ РАССЧИТЫВАТЬ НЕ ПРИХОДИТСЯ. В СВЯЗИ С ЭТИМ ПРЕДЛАГАЮ ОПЕРАЦИЮ ОТМЕНИТЬ».

Спустя полчаса, в 21.16, дал о себе знать и Бей. Находясь на мостике «Шарнхорста», он, решив нарушить режим радиомолчания, сообщал:

«В ЗОНЕ ОПЕРАЦИИ ПРОГНОЗИРУЕТСЯ ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ВЕТЕР ОТ 6 ДО 9 БАЛЛОВ. СПОСОБНОСТЬ ЭСМИНЦЕВ ВЕСТИ ПРИЦЕЛЬНУЮ СТРЕЛЬБУ СИЛЬНО ПОНИЖЕНА. СКОРОСТЬ СБРОСИЛИ».

В этот момент по левому борту «Шарнхорста» и пяти эсминцев эскорта был мыс Сильдмилинген, а по правому — горы острова Сере и Сёрёсунн, в проливе уже вовсю разгулялся шторм. Впереди был Лоппхавет, коварный участок моря, прославившийся штормами небывалой ярости. Здесь у немецких кораблей никакой защиты не было: с юго-западных просторов океана на них, завывая, набросился ветер, который мог тут хозяйничать совершенно беспрепятственно. Ветер и волны, сильное течение сталкивались друг с другом, превращая и без того беспокойное море в кипящий котел. И, по-видимому, именно тогда, когда он оказался в разъяренных водах Северного Ледовитого океана, до адмирала Бея, наконец, со всей ясностью дошло, что операция «Остфронт» — опасная затея, имеющая крайне мало шансов на успех. Таким образом, радиограмму, отправленную им из Сёрёсунна, можно было воспринимать как просьбу о помощи.

Адмиралы в Киле и Берлине тоже уже поняли, что при таком сочетании штормовой погоды и полярной темноты боеспособность линкора значительно снижается. А когда выяснилось, что и эсминцы обречены на неудачу, вывод стал очевиден: операцию нужно отменять.

Однако условия для радиосвязи были исключительно неблагоприятны. Поэтому радиограмма Бея дошла до Берлина лишь на следующее утро, в 3.56, а к этому времени он уже почти добрался до зоны операции. Кроме того, в Берлине уже сложилось твердое мнение. Дёниц не был готов отозвать Боевую группу. Он лично обещал Гитлеру результат, поставив всю свою репутацию на то, чтобы сохранить крупные надводные корабли. Теперь Бею оставалось только действовать — решительно и энергично.

На борту линкора «Дюк оф Йорк», пробивавшегося к острову Медвежий со скоростью 19 узлов, атмосфера была более спокойная. Пока Шнивинд, Петерс и Бей ждали окончательного решения Дёница, Фрейзер получил новую дешифровку «Ультра». Из нее следовало, что примерно в полдень Бей пытался связаться с минным тральщиком R-121, который направлялся из Тромсё в Каа-фьорд, имея на борту несколько лоцманов. В радиограмме содержался приказ, адресованный R-121, — идти в Ланг-фьорд и ждать там дальнейших распоряжений.

У Фрейзера до сих пор не было уверенности, что линкор вышел из своего уютного фьорда, однако степень вероятности того, что это так, уже была выше, чем ранее.

Глава 20

«Я ВЕРЮ В ВАШУ РЕШИМОСТЬ СРАЖАТЬСЯ»

БАРЕНЦЕВО МОРЕ, ВОСКРЕСЕНЬЕ, 26 ДЕКАБРЯ 1943 ГОДА.

Точка «Люси» представляла собой опорную навигационную точку на секретных немецких картах; она была расположена примерно в 15 милях к юго-западу от Фуглена — крутого, обрывистого мыса на той стороне острова Сёрё, которая обращена к морю. Эта точка отмечала границу между немецкими минными полями и открытым морем. Именно в этом месте «Шарнхорст» и его эскорт в последний раз видели землю — гряду зубчатых, покрытых снегом гор, едва различимых на горизонте. Пройдя мимо этой важной точки в 23.03, эскадра пошла курсом 10 градусов на север со скоростью 25 узлов. Ветер и волны были с кормы, и стало несколько легче. Тем не менее из-за тяжелых 60-тонных носовых двухорудийных башен эсминцы все время сильно зарывались в воду, но все-таки бак и переднюю надстройку заливало меньше, так что идти стало полегче.

В полночь пришел ответ гросс-адмирала Дёница. Он был зашифрован при помощи сложного ключа M-Offizier, и поэтому начальник связи лишь через час доставил расшифровку в каюту контр-адмирала Бея. Бей рассчитывал не на такой ответ:

«Конвой должен доставить русским военные материалы и боеприпасы, что нанесет еще больший ущерб нашей героической армии, сражающейся на Восточном фронте. Мы обязаны помочь ей.