Труды клиники на Девичьем поле. Рассказы о моих пациентах - Петр Борисович Ганнушкин
Следовательно, мы спрашиваем, каков источник «необходимости» для определенного переживания вызвать известную «реакцию»?
Итак, если какое-нибудь, хотя и «случайное» (в указанном выше смысле), переживание вызвало определенную психическую реакцию, то оно не является «случайным» по отношению к следствию в том смысле, что оно a priori представляло собой индифферентное к последнему явление и приобрело значение «необходимости» только благодаря факту столкновения с данной личностью, т. е. тем, что оно стало «переживанием». Поскольку мы считаем данное переживание «необходимым» условием выявления реакции, мы должны допустить, что момент «необходимости» в нем заранее уже заключается, т. е. что оно заранее обладает «свойством» вызывать реакцию (конечно, при определенных условиях). Наша задача заключается в выяснении сущности этого свойства и его источника.
Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо вникнуть в сущность «реакции» как таковой. Реакция есть ответ на внешнее событие, собственно, не как объективный феномен, действующий непосредственно, а как субъективно воспринятое («переживание»). Другими словами, внешнее явление становится «переживанием» постольку, поскольку к нему устанавливается определенное отношение личности. В психогенных «реакциях» дело обстоит, следовательно, не так, как в химических реакциях, где каждый реагент действует объективно ему присущими свойствами. В нашем случае само свойство «реагента» («раздражителя») быть таковым создается благодаря субъективному отношению к нему индивида. Источником этого субъективного отношения являются бессознательные влечения или «комплексы» (Юнг). Сущность этой субъективной оценки заключается в отношении внешнего явления к определенному влечению как объекту его.
Таким образом, внешнее событие влияет на психику не своим объективным содержанием, а свойством последнего, обусловленным внутренним моментом, так сказать, психическим отражением его.
В таком случае сущность «реакции» сводится к действию одного психического момента на какой-то другой момент психики. Другими словами, «реакция», как и «симптом», есть результат какого-то внутрипсихического (бессознательного) конфликта.
Следовательно, между внешним обстоятельством как раздражением и психической реакцией как выявлением определенного влечения заключено еще промежуточное звено – другой психический момент, обусловливающий конфликт как результат «сопротивления».
С этой-то точки зрения термин «психогенная реакция» и получает свой смысл, поскольку этим подчеркивается роль эндопсихической динамики в возникновении внешнего эффекта. Таким образом, источник свойства внешнего события произвести «реакцию» лежит в моменте определенного «влечения», а сущность этого свойства заключается в отношении события к данному влечению. Другими словами, момент «необходимости» влияния внешнего события обусловлен, в конечном счете, эндогенным моментом, т. е. конституционально-определяемым биологическим фактором.
Психогения, следовательно, сводится в итоге, к эндогении только нуждающейся для своего выявления в соответствующем экзогенном моменте. И задача заключается в том, чтобы, изучая источник «необходимости» данного экзогенного влияния, найти тот эндогенный момент, которым оно обусловлено.
Всякая реакция является целесообразной, поскольку она связана с определенной биологической функцией, и если этот смысл нам не ясен, то его необходимо найти. Часто патологические реакции кажутся нам инадекватными, но в действительности инадекватных реакций нет. Необходимо потому найти действительный повод, а не ближайший внешний, который его часто только прикрывает, тот, который обладает «необходимостью» вызвать реакцию; тогда последняя окажется вполне адекватной. Только методом кропотливого «анализа» удается обнаружить ассоциативную связь «индифферентных» раздражителей с определенными вытесненными влечениями (см. примеры у Юнга в «Die Psychologie der unbewussten Prozesse»). С методологической точки зрения важно подчеркнуть, что путь к выяснению решающего фактора психогении – эндогенного момента – и «механизма» реакции лежит через изучение содержания реакции, которому должен быть найден соответствующий смысл, т. е. выяснены первоначальные условия его происхождения и значение его в данной реакции.
Выводы из учения Фрейда дают нам, наконец, известный аспект для понимания сущности психопатии как таковой. Проблема заключается в том, чтобы найти критерий объективный, внутренне необходимый, связанный с самыми условиями возникновения психопатии.
Только тогда будет ясна разница между нормой и патологией как принципиально общими явлениями, и она сведется к особенностям условий, благодаря которым возникает или протекает та или другая.
С «динамической» точки зрения основное условие невроза сводится к определенной психической или эндопсихической коллизии («конфликт»). Сущность этой коллизии заключается в «неспособности» невротика подавить такие унаследованные влечения, которые в процессе индивидуального развития подлежат «вытеснению», поскольку они являются неприемлемыми для «Я». Вследствие неполного («неудачного») вытеснения эти влечения сохраняют в бессознательном свою активность и обусловливают борьбу в психике, стремясь преодолеть вытеснение («сопротивление»). Поскольку «Я» отражает требования внешнего мира и является источником вытесняющих тенденций, сущность коллизии сводится к борьбе эндогенного с экзогенным, биологического с социальным. Однако дело заключается не столько в качестве подлежащих вытеснению влечений, а в их количественной интенсивности, что и обусловливает неудачное вытеснение их. Другими словами, если необходимость вытеснения определенных влечений обусловлена неприемлемостью их для «Я» (с социальной точки зрения), т. е. качественным моментом влечений, то «конфликт» может быть обязан силе этих влечений, поскольку они противостоят окончательному вытеснению, т. е. количественному моменту.
Таким образом, психический «конфликт» обусловлен эндогенным моментом, поскольку количественные особенности влечения определяются унаследованной конституцией и экзогенным, т. е. социальным.
Так как подлежащие вытеснению влечения представляют собой филогенетически более древние явления, то количественное преобладание этих влечений сводится к соотношению интенсивности в данной конституции более древних и более поздних филогенетических элементов.
Сущность невроза, с биологической точки зрения, следовательно, сводится к сохранению в конституции невротика в относительно более интенсивном состоянии филогенетически более древних моментов (влечений), которые встречают недостаточно силы для своего подавления в процессе онтогенеза.
Таким образом, понятие «дегенерации» получает конкретное содержание: смысл «дегенерации» в случае невроза сведется к задержке в психике архаических влечений, которые в «норме» должны были подвергнуться вытеснению.
С этой точки зрения становится понятным, почему невротик «фиксирован» на инфантильных влечениях и в симптомах возвращается к ним, ибо подлежащие вытеснению инфантильные влечения и составляют архаическое наследство человечества. Таким образом, с онтогенетической точки зрения невроз заключается в том, что у невротика количественно более выражены определенные инфантильные моменты, сохраняющиеся в бессознательном в известном актуальном, т. е. неокончательно подавленном состоянии в более поздние периоды жизни (развития).
С психологической точки зрения невроз характеризуется преобладанием поведения, связанного с определенным неокончательно вытесненным инфантильным влечением (или несколькими таковыми).
Из сказанного вытекает и объективный социальный критерий (теоретический). Поскольку архаические (resp. инфантильные) влечения, подлежащие вытеснению, соответствуют весьма отдаленным периодам жизни человека, а следовательно, и условиям его общественного существования, то они объективно являются, с точки зрения современного периода человечества, не соответствующими социальным условиям.
В случае интенсивного («реактивного») вытеснения этих влечении возникают новые образования («влечения») противоположного характера – «гиперморальные»; при сохранении этих
