Иван Просветов - 10 жизней Василия Яна. Белогвардеец, которого наградил Сталин

«Наивные люди думают, что с капиталистическим окружением нам приходится иметь дело лишь на рубежах Советского Союза или в пограничных пунктах, или, наконец, в крупных промышленных центрах, в больших городах, – разъяснял замнаркома внутренних дел Леонид Заковский (его брошюра „Шпионов, диверсантов и вредителей уничтожим до конца!“ была издана тиражом 500 000 экземпляров). – Между тем фашистские разведки, как показывают многочисленные факты, засылают своих разведчиков и в самые отдаленные районы, местечки, села и колхозы нашей страны».

Дмитрия Янчевецкого арестовали 3 ноября 1937 года. Вернувшись из Москвы в Кострому в сентябре 1934 года, он преподавал немецкий язык на курсах для командного состава при Доме Красной армии, служил учителем в школе, преподавателем иностранных языков в Текстильном техникуме. В июле-декабре 1936 года жил в Москве, устроившись преподавателем языков во Всероссийском обществе охраны природы и Главном управлении милиции НКВД СССР. С января 1937 года – переводчик по найму в городе Кострома. Бывшая жена приезжала к нему из Кирова повидаться. «Он видно много страдал в последний год своей жизни в Костроме: похудел, плохо зарабатывал, – вспоминала Александра Огнева. – Обручальное кольцо носил на среднем пальце, чтобы не свалилось…».

В Костромском райотделе НКВД Янчевецкому припомнили ростовское прошлое – работу председателем местного комитета американской благотворительной организации ARA. «В 1922 году был завербован американскими разведорганами и являлся шпионом американской разведки; вел разведывательную работу в СССР, собирал секретные материалы о каменноугольной и нефтяной промышленности СССР, получал за собранную информацию денежные вознаграждения…». Кроме того, чекисты установили: «На протяжении 1935—37 гг. среди окружающих проводил активную фашистскую агитацию. Делал к. р. выпады по отношению вождя Партии, восхвалял Тухачевского и других троцкистских бандитов…» [21].

В начале сентября 1938 года начальник 1-го специального отдела НКВД СССР Шапиро подготовил список лиц по Ярославской области, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР. В разделе «1 категория» (расстрел) под №182 значился Янчевецкий Дмитрий Григорьевич. Согласно принятой процедуре, список завизировали генеральный секретарь и члены Политбюро ЦК ВКП (б) – Сталин, Молотов, Жданов [22].

Бюрократическая машина НКВД не поспевала за реальностью. Дмитрий Янчевецкий умер 28 августа 1938 года в больнице тюрьмы №1 города Ярославля. В справке, подшитой к следственному делу, причиной смерти назван декомпенсированный миокардит. Тяжелая и не поддающаяся лечению сердечная недостаточность. Дмитрий Григорьевич не был глубоким стариком – в тюрьме ему исполнилось 65 лет. Но представьте себе, что чувствовал человек, побывавший на двух азиатских войнах, объехавший полмира, сидевший в австрийской тюрьме, переживший гражданскую войну, узнавший, что такое советский исправительный лагерь, из которого теперь делали шпиона-предателя…

Нет никаких данных о том, когда Василию Яну стало известно об аресте брата. Вряд ли он что-то смог выяснить о причинах. Только в 1943-м он узнает о смерти Мити – якобы в том же году. Изощренное сокрытие правды в то время не было редкостью: родственникам казненных по 58-й статье УК РСФСР сообщали о приговоре «10 лет лишения свободы без права переписки». Младшего брата писателя Льва Кассиля – тоже писателя и литературного критика Иосифа Кассиля расстреляли как участника диверсионно-вредительской организации в январе 1938 года. Лишь спустя шесть лет семью известили о смерти осужденного якобы в лагере под Норильском [23].

Люди жили надеждой. Вероятно, и Ян – тоже. Освободили же Николашу, отсидевшего год – с октября 1937-го по ноябрь 1938-го – в следственной тюрьме НКВД по подозрению в троцкизме и вредительстве. Можаровский отработал на Кавказе начальником участка на строительстве ГЭС, перевелся на другой объект и вскоре был арестован по доносу прежнего начальства. Сигнал в итоге признали клеветой, дело закрыли. На Лубянке менялся хозяин: власть забирал, маховик репрессий ослаблял первый замнаркома внутренних дел Берия. Вскоре он сменит грозного Ежова и начнет кампанию по пересмотру следственных дел – на свободу выйдут многие тысячи арестованных и осужденных по 58-й статье. Те, кто не знал о гибели близких, будут надеяться…

И вот что еще осталось неизвестным Яну. В следственном деле Дмитрия Янчевецкого отмечено: установлены подозрительные связи с родственниками, живущими в Польше, Франции и Америке; в Москве проживает брат – Янчевецкий Василий Григорьевич. Ничто не мешало работникам ярославского УНКВД дать сигнал коллегам из Москвы. Но ни у кого не нашлось то ли времени, то ли желания. А со смертью арестованного закрылось и дело.

Невероятное случается. Каким-то образом «Чингиз-хан» попал в руки Иосифа Минца – заведующего кафедрой истории народов СССР в Высшей школе пропагандистов при ЦК ВКП (б), члена редколлегии «Исторических романов». «От его последнего слова зависела судьба рукописи – будет ли она опубликована или нет», – переживал Василий Ян.

Минц предложил встретиться и поговорить. 10 июня 1938 года в три часа дня Ян открыл дверь его кабинета. «Разговор начался в таких тонах, что я думал: «Дело кончено! Книга погибла!». Минц: «Теперь неудобно говорить о татарах в таких тонах. По вашему выходит, что татары – это было передовое общество того времени. Такую книгу печатать нельзя». Я сидел за столом и, разложив листки бумаги, записывал, оставаясь совершенно каменным, спокойным. Я сказал: «Мне жаль, если книга производит такое впечатление. Я хотел по возможности быть правдивым… Нельзя татар изобразить только дикими зверями. Надо их показывать живыми людьми, со всеми страстями, положительными и отрицательными… Сильными, разносторонними противниками» [24].

Почему «теперь неудобно»? Может, Минц намекал на международную обстановку: Япония, претендующая на господство в Восточной Азии, шла как бы по стопам Чингиз-хана – развязала войну в Китае, покушалась на советские границы. Но, вероятнее, дело было в исторической концепции, принятой в 1937 году для преподавания в школах. Текст первого единого учебника истории СССР, победившего на конкурсе ЦК ВКП (б), редактировал сам Сталин [25]. Отношения Золотой Орды и русских княжеств назывались в учебнике татаро-монгольским игом. Иго – это вражеское влияние, а к врагам не может быть иного внимания, кроме ненависти. С другой стороны, Чингиз-хан именовался «талантливым полководцем». И Минц хорошо помнил рекомендации Сталина, напечатанные в «Правде» в январе 1936 года: «Нам нужен такой учебник истории СССР, где бы история Великороссии не отрывалась от истории других народов СССР, – это, во-первых, и где бы история народов СССР не отрывалась от истории общеевропейской и вообще мировой истории, – это, во-вторых» [26].