Феликс Медведев - Вознесенский. Я тебя никогда не забуду

Согласно древесному календарю друидов (древних кельтских жрецов) поэт родился «под сенью» Жасмина.

Обратите внимание на то, что в данном случае Жасмин рассматривается не как цветок, а как древовидный кустарник. В то время, как «менее везучие» граждане появились на свет под Ольхой либо, к примеру, – Осиной (деревьями, с виду неброскими), поэту как человеку публичному повезло несказанно. В самом деле, мало кто пройдет равнодушно мимо цветущего куста жасмина. К тому же подобные люди обычно одеваются со вкусом, при этом стильно. Поэт носил модные блейзеры, а слегка расстегнутый ворот рубашки неизменно украшался подобранным в тон шейным платком (как замечали его поклонники, коллекцию последних Вознесенский расширял на протяжении многих десятилетий). И действительно, не ходить же поэту при галстуке, который скорее приличествует чиновнику либо человеку деловому. Но и затасканный свитер человек-Жасмин прилюдно не наденет, даже если принадлежит к богемным кругам. Одна беда: запах этого цветка, хотя и приятен, пожалуй, немного резковат, отчего не всем нравится вдыхать его долгoe время. То же можно сказать и о поэзии Вознесенского, как мне кажется, быстро утомлявшей неподготовленных читателей и слушателей синкопией ритмов и новаторскими рифмами.

В заключение отметим, что с точки зрения астрологии, все – не случайно. Даже то, что наиболее яркий поэт второй половины двадцатого века Андрей Вознесенский в какой-то мере наследовал образную форму одного из лучших поэтов первой половины столетия Владимира Маяковского. Дело в том, что Лиса и Конь (тотем Маяковского, который, кстати, «читался» на его лице) с точки зрения зороастризма близки друг другу по духу.

Незатерянное дитя. Андрей Вознесенский и Арина Вознесенская

Интервью-новелла

В истории нашей литературы такое уже было: известнейший поэт, мгновенно вспыхнувшее чувство к случайно встреченной красивой девушке, тайная любовь, зашифрованные строки стихов и женщина, которая рядом много лет и которая, конечно же, не хочет никакой огласки. К примеру, посмертная, длившаяся полвека кампания по сокрытию, неразглашению, умолчанию истории любви Маяковского к американке русского происхождения и рождения у них дочери. Но ведь шила, как говорится, в мешке не утаишь, только уколешься…

Когда-то в 60-е годы мое юношеское воображение поразила строфа Николая Асеева из поэмы «Маяковский начинается»:

Только ходят слабенькие версийки,Слухов пыль дорожную крутя,Будто где-то в дальней-дальней МексикеОт него затеряно дитя…

О чем это? Неужели у Маяковского где-то в далекой стране есть ребенок? Как зовут его мать, живы ли они? Тогда узнать не представлялось возможным. Советская власть тщательно скрывала связи пролетарского поэта с американкой, а уж то, что где-то в стране капитализма живет его дочь, было тайной за семью печатями.

Но в литературных кругах упорно ходили интригующие слухи…

Мои фантазии на этот счет разогрела Татьяна Ивановна Лещенко-Сухомлина, певица, мемуаристка и просто удивительная женщина, с которой я имел счастье дружить в 80-е годы. Она рассказала, что в середине двадцатых, оказавшись в Нью-Йорке, попала на вечер Маяковского, с которым была знакома. Потом в гостинице поэт устроил небольшой ужин. Среди гостей выделялась молодая привлекательная женщина. Звали ее Элли Джонс… То, что у Маяковского с юной американкой установились романтические отношения, Татьяне Ивановне стало абсолютно ясно.

Когда впервые в 1988 году я оказался в Нью-Йорке, моим страстным желанием было найти дочь великого поэта. Но тогда из интригующей затеи ничего не вышло. Просто не хватило времени на поиски. Я был ужасно раздосадован. А в 1991 году разразился гром: в Москву приехала Патриция Томпсон, а по-нашему – Елена Владимировна Маяковская. Газеты и журналы написали об этом, как о сенсации. Еще бы! Почитателям поэта наконец открылась новая страница его биографии. Да какая! В Америке живет дочь Маяковского! (Впрочем, она жива до сих пор, но с журналистами уже не встречается.)

Зачем так подробно я вспоминаю об этом? Причина проста. В жизни, в биографиях творческих людей, тем более поэтов, много совпадений.

Весной 1981 года в журнале «Юность» появилась подборка стихов Андрея Вознесенского. Внимательный читатель мог увидеть в этом лирическом цикле новые образы, загадочные строки, которые так и хотелось расшифровать, домыслить… Вскоре в «Советском писателе» вышла его книга «Безотчетное».

Ты мне никогда не снишься.Живу Тобою наяву.Снится все остальное.И это дурные сны.Спишь на подушке ситчика.Вся загорела слишком.Дышит, как чайное ситечко,Выбритая подмышка.Набережная Софийская!Двери балконной скрип.Медвяная метафизикаПахнущих Тобой лип.

Как-то встретившись с поэтом в ЦДЛ, я сказал ему о впечатлении от его последних стихов и шутя спросил: «Ты, по-моему, влюблен?…» Андрей светло и радостно улыбнулся.

Однажды, когда я позвонил Вознесенскому, трубку взяла его жена Зоя Борисовна, и неожиданно для меня у нас состоялся разговор, из которого я понял, что у Андрея серьезный роман с молодой девушкой и они сейчас вместе. Не могу вспомнить детали той беседы, помню только, что Зоя Борисовна твердила: Андрей – ребенок, он не может жить, а тем более, писать стихи нигде, кроме как в Переделкино. Все равно он вернется в свой дом… Я искренне согласился с ней и добавил, что Переделкино и она, Зоя, – для Андрея вечные ценности. А увлечения, что ж, она сама знает – были, есть и будут до тех пор, пока поэт творит… Что я мог тогда еще сказать?

И вдруг через какое-то время читаю:

Мужчина с дочкой на плечахШагает через поле хлеба.Другие ноши тягощат,А эта – подымает к небу…… Куда несет тебя она?В ненаступившее столетье…Потом ты улетишь одна.Кто защитит тебя на свете?!

Неужели?… Ведь говорил же Андрей, что вся личная жизнь в его стихах…

Шло время. Я ушел из «Огонька», где работал много лет, и стал ездить по свету. С Вознесенским виделся нерегулярно, но за его публикациями, книгами, конечно же, следил, продолжая расшифровывать «тайные» знаки-строки о «девушке в кепке», о встрече с «недоумением», о «зашторенных закатах»…

И вот как-то Петр Вегин, наш общий с Вознесенским друг, рассказал мне, что у Андрея есть дочь, а где он сам живет: то ли со своей новой любовью, то ли вернулся в переделкинские пенаты, – неясно.

Спрашивать у Андрея про его личную жизнь я не смел, в печати ничего не появлялось… Видимо, так решили все стороны – не впускать в эту хрупкую историю посторонних…