Александра Давид-Неэль - Путешествие парижанки в Лхасу

— Ох! Моя нога!..

Он снова попробовал подняться, и снова ничего не вышло.

— Я не могу, — сказал Йонгден со слезами на глазах, видимо от боли, — я не могу держаться на ногах.

Мне стало страшно. Неужели он сломал ногу?.. Что же мы будем делать одни в этой глуши, без еды, и вдобавок снег продолжал прибывать с каждым часом.

Я сняла с юноши сапог и осмотрела его ногу. Оказалось, что кости целы. Мой спутник лишь вывихнул лодыжку и ушиб колено. Какой бы сильной ни была боль после несчастного случая, риска для жизни или здоровья пострадавшего я не видела. По крайней мере, в населенной местности ему ничто бы не угрожало, но здесь…

Йонгден, как и я, осознавал, в какое трудное положение мы попали.

— Постарайтесь выбраться из оврага с помощью коленей и рук… как сможете, — сказала я, — а я вас поддержу. Затем попытаюсь вас нести. Мы должны вернуться в са пуг, и там посмотрим, как быть дальше.

Несмотря на все мое желание, мне не удалось уйти далеко: у меня не хватало сил, чтобы двигаться с такой тяжелой ношей по снегу, под которым таились ямы и камни, о которые я спотыкалась на каждом шагу.

Йонгден неохотно подчинился моему решительному приказу и позволил себя нести. Затем он попробовал идти сам, опираясь на мое плечо и свой посох. Он едва волочил ноги, останавливаясь на каждом шагу, и капли пота стекали ему на лоб из-под ламаистской шапки. Мы добирались до пещеры несколько часов.

В пещере я растерла распухшую лодыжку бедного Йонгдена и перевязала ее его поясом. Больше я ничем не могла ему помочь.

Как и накануне, у нас не было огня, и мы дрожали, лежа на промерзшей земле. Снег, которым мы утоляли жажду во время пути, и ледяная вода, выпитая за обедом, усугубляли мучительное ощущение внутреннего холода. И все же, если бы не тревога за сына, наше незавидное положение показалось бы мне не лишенным прелести. Чары этой ночи в глубине девственных гор были настолько сильными, что я позабыла о своих опасениях, а также о физической усталости, которая начинала сказываться. Долго, почти до самого рассвета, я неподвижно сидела, наслаждаясь одиночеством среди полной тишины и покоя этого сказочного заснеженного края, отрешившись от всех забот и погрузившись в неизъяснимое блаженство.

Немного подремав, я открыла глаза и первым делом увидела Йонгдена. Он стоял на одной ноге, прислонившись спиной к земляной стене и опираясь на посох. Его поза напомнила мне некоторых духов, которых изображают на сводах даосских пагод, и при других обстоятельствах я бы рассмеялась, но бедный парень выглядел расстроенным.

— Я не могу идти, — произнес Йонгден, — я уже несколько раз пытался, но это невозможно.

Его щиколотка сильно распухла, и стопа была немного искривлена. Мы были вынуждены остаться.

В течение нескольких часов мы обсуждали свои дальнейшие действия. Я предложила Йонгдену остаться в пещере с вещами и питаться тсампа, которая еще была у нас в запасе, а я тем временем отправилась бы за помощью в деревню. Мой сын сомневался, что крестьяне захотят утруждать себя, чтобы прийти на выручку двоим нищим; кроме того, было опасно показывать им деньги и предлагать приличное вознаграждение за хлопоты — это могло бы привести к еще более досадным последствиям.

Возможно, Йонгден проявлял излишний пессимизм по отношению к жителям По, но он руководствовался не только этими соображениями. Мы не подозревали о том, какое расстояние отделяет нас от ближайшей деревни, и лишь приблизительно представляли дорогу, которая туда ведет. Несколько дней назад, спускаясь с перевала Айгни, мы заметили три тропы, но, скорее всего, теперь их засыпало снегом.

Что будет, вопрошал Йонгден, если я собьюсь с пути и мне придется блуждать среди снегов без пищи? А если вдобавок со мной произойдет несчастный случай, подобный тому, что сделал его неподвижным, и у меня не хватит сил, чтобы добраться до цели?

Как бы мой сын ни сгущал краски, нельзя было отрицать, что опасности, о которых он предупреждал, существуют. Меня охватывал неописуемый ужас при мысли, что я должна оставить своего бедного спутника одного в пещере, где ночью на него может напасть какой-нибудь голодный зверь: волк, медведь или леопард — и он совершенно беззащитен перед ними.

Время шло, а мы все продолжали строить планы, от которых тут же отказывались. В конце концов я решила спуститься в долину, чтобы убедиться, не зимуют ли там докпа, и вернуться в тот же вечер в пещеру, если пастухи не захотят перенести ламу к себе.

Я шагала целый день, встретила два опустевших стойбища, но там не оказалось ни души. Мне было жаль возвращаться со столь неутешительными известиями к сыну, который ждал меня, дрожа от холода.

Насколько лучше было бы нам в какой-нибудь хижине, где по крайней мере можно согреться у огня. Я обязана любой ценой найти что-нибудь, из чего мы сможем развести костер. Но как это осуществить? У меня не было ни сумки, ни тряпицы, куда положить сухой навоз, чтобы он не отсырел за время пути; для этого требовался кусок толстой шерсти. Я сняла с себя нижнюю юбку из плотной саржи тибетского производства, завернула в нее топливо, завязала узелок своим поясом и, взвалив его на спину, повернула обратно.

Возвращение было трудным. Снег шел непрерывно, и мое легкое китайское платье — единственная одежда, которая на мне осталась, — тотчас же промокло; мне казалось, что я принимаю ледяную ванну. Стало темнеть, а я находилась еще далеко от са пуг. Я не могла заблудиться, так как все время следовала вдоль реки, но в темноте трудно было разглядеть пещеру, расположенную на довольно большом расстоянии от берега. В конце концов я задумалась, следует ли продолжать подниматься по долине или пора поворачивать обратно. Я собиралась позвать Йонгдена, но тут заметила огонек чуть повыше того места, где остановилась, чтобы оглядеться, и поняла, что лама решил указать мне дорогу и зажег восковую свечу, которую мы хранили в одной из котомок.

— Я чуть не умер от страха, — сказал он, как только я вошла в пещеру. — Когда стемнело, а вас все не было, я стал воображать всякие ужасные вещи.

Огонь, который мы поспешили развести, и горячий чай, сдобренный тсампа, придали нам бодрости, хотя, в сущности, наше положение ухудшилось.

У нас оставалось лишь две-три чайные ложки тсампа и немного чая, а мы по-прежнему не знали, далеко ли до ближайшего селения и ведет ли туда прямая дорога; кроме того, Йонгден все еще был не в состоянии идти.

— Не беспокойтесь обо мне, жетсунема, — сказал мне лама, когда я обсушилась у огня. — Знаю, что смерть вас не пугает. Я тоже ее не боюсь. Я долго массажировал днем ногу и теперь собираюсь поставить горячие компрессы. Вероятно, завтра смогу двигаться, в противном случае вы уйдете одна и постараетесь спастись. Не вините себя за то, что со мной случилось; причина всего, что с нами происходит, таится в нас самих. Этот несчастный случай является следствием речей и поступков, совершенных мной, моим телом или духом[120] в этой жизни либо в предшествующих воплощениях. Ни боги, ни люди, ни демоны в этом не виноваты. Жалобы нам не помогут. Поэтому давайте спать…