Саймон Монтефиоре - Красный монарх: Сталин и война

Генералы немедленно разложили карты на столе. Сталин продолжал слегка вразвалку ходить по комнате. Он мог остановиться прямо перед человеком, к которому обращался, и заглянуть в глаза. Его цепкий и пристальный взгляд, казалось, обволакивал собеседника. Многим казалось, что этот взор их пронзал.

По команде Хозяина Александр Поскребышев начал вызывать из приемной участников совещания. «Вскоре, услышав свою фамилию, поднялся и мой сосед, – вспоминал полковник. – Он сильно побледнел, снова вытер дрожащие руки платком, взял папку и неуверенной походкой двинулся к двери». Поскребышев видел его волнение. Перед тем как тот вошел в кабинет Сталина, Поскребышев посоветовал:

– Не волнуйтесь. Главное – не вздумайте с чем-нибудь спорить. Товарищ Сталин все знает.

Приглашенные на заседания ГКО специалисты должны были быстро и четко сделать доклад. Обычно им задавали несколько вопросов, после чего отпускали. Как только человек входил в комнату, мрачная троица Берии, Молотова и Маленкова поворачивалась и холодно смотрела на него.

Сталин излучал силу и энергию. «Все чувствовали мощь Сталина. Она давила, как физический груз, – вспоминал новый нарком путей сообщения, сотни раз приходивший с докладом в Маленький уголок. – Не меньшее впечатление производили его феноменальная память и то, что он так много знает. Рядом с ним каждый как бы уменьшался в росте, превращался в карлика».

Никого не обманывало внешнее спокойствие вождя. Все хорошо знали, что он может взорваться в любую минуту. Обычно Сталин говорил очень кратко. Он никогда не уставал и всегда казался очень холодным. Если Иосиф Виссарионович был недоволен, писал Жуков, то быстро выходил из себя. В такие минуты его покидала объективность. Лишь опытные и наблюдательные посетители могли почувствовать приближение бури.

Больше всего людей со стороны удивляла атмосфера, царившая на этих заседаниях. Совещания проходили в спорах и обсуждениях. Анастас Микоян тепло вспоминал «удивительно дружескую атмосферу», царившую среди большевистских руководителей в первые три года войны. Страной управлял ГКО под руководством Сталина. Обычно в работе ГКО участвовал Микоян. Позже к нему добавились Жданов, Каганович и Вознесенский.

«Часто вспыхивали горячие споры, – вспоминал Георгий Жуков. – Присутствующие высказывали свои взгляды резко и откровенно». Сталин во время дебатов ходил по комнате и внимательно слушал. Больше всего его интересовало мнение военных. «Особенно внимательным он становился, когда они не соглашались, – рассказывал адмирал Кузнецов. – Думаю, ему были по душе люди, которые имели собственное мнение и не боялись его высказывать». И хотя вождь сам способствовал созданию многочисленной свиты подхалимов, готовых лизать ему сапоги, они его раздражали. «С вами бессмысленно о чем-то говорить! – кричал он. – Что бы я ни говорил, вы на все отвечаете: „Да, товарищ Сталин. Конечно, товарищ Сталин. Очень мудрое решение, товарищ Сталин“».

Конечно, от военных не укрывалось, что партийные руководители всегда соглашались с Хозяином. Генералы же могли себе позволить спорить по отдельным вопросам. Но при этом они должны были вести себя крайне осторожно. По-настоящему откровенными с вождем были только Вячеслав Молотов и новичок советской элиты, Николай Вознесенский.

Генерал Жуков тоже был свидетелем горячих споров между Сталиным и упрямым Молотовым, который стоял на своем. Сталин начинал кричать, а Вячеслав Михайлович улыбался, но все равно не соглашался.

Сталин предложил Хрулеву возглавить наркомат путей сообщения. Тот отказался. Он знал, что железные дороги – это непосильная задача. Сталин нахмурился, но стерпел.

– Думаю, своим отказом вы показываете свое неуважение ко мне, – недовольно заметил он.

К счастью, никаких оргвыводов не последовало. Главный армейский снабженец был одним из его любимцев.

Как только Иосиф Виссарионович принимал решение, споры тут же прекращались. Он поручал то или иное дело какому-нибудь человеку. В качестве дополнительного стимула к работе всегда добавлялись угрозы. «Этот суровый человек проверял, как выполняется каждый приказ, – вспоминал нефтяник Байбаков. – Когда он что-то приказывал, то всегда помогал выполнить распоряжение. Поэтому я не боялся Сталина. Мы были откровенны друг с другом. Я выполнял его указания и делал свое дело».

Операция «Уран», казалось, вдохнула в Сталина новые силы. Как подметил Хрущев, он начал вести себя, «как настоящий солдат», считая себя «великим стратегом». Иосиф Виссарионович никогда не был военачальником, не говоря уже о какой-то полководческой гениальности. Но, если верить Жукову, который знал его лучше других, этот «выдающийся организатор начал показывать все большее соответствие должности Верховного главнокомандующего после Сталинграда». Он овладел техникой организации фронтовых операций и умело руководил ими, быстро разбирался в сложных стратегических вопросах. Ему помогали природный ум, профессиональная интуиция и отличная память. Этот многогранный человек, конечно, был очень талантлив, но не знал всех деталей и мелочей. Микоян был, вероятно прав, когда пришел к выводу: Сталин «знал о военных делах ровно столько, сколько должен был знать государственный деятель, но не больше».

В полночь из Сталинграда позвонил радостный Василевский. Румынские союзники Гитлера не выдержали удара и побежали. Выслушав генерала, Сталин связался с Поскребышевым и попросил сделать чай. Когда секретарь приносил чай в стакане с красивым разукрашенным подстаканником, находившийся в кабинете нарком или генерал, обычно это был Алексей Антонов, замолкал. Все завороженно наблюдали за ритуалом. Вождь неторопливо выдавливал сок лимона в чай, затем медленно вставал и шел в комнату отдыха. Через минуту Сталин возвращался с бутылкой армянского коньяка, который стоял во встроенном в стену буфете. Он наливал половину чайной ложки коньяка в чай, ставил бутылку на место, садился за стол и начинал размешивать чай. «Продолжайте!» – наконец говорил он докладчику.

Наступление под Сталинградом принесло быстрый успех. Сталин вместе с друзьями и соратниками покинул Маленький уголок в отличном настроении. Скорее всего, в ту ночь он поехал в Кунцево ужинать и смотреть кино.

Через четыре дня после начала операции «Уран» 6-я армия вермахта численностью 330 тысяч человек была полностью окружена. Сталин назвал этот успех «решающим моментом войны». Русские войска медленно, но неминуемо сжимали кольцо окружения. Контратака фон Манштейна не удалась. Немцы были обречены. Фашистские летчики не смогли снабжать попавших в окружение соотечественников продовольствием и боеприпасами. 6-й армии грозила медленная мучительная смерть от голода, мороза и динамита. Русские обошли армию Манштейна с фланга и ударили ей в тыл. Возникла реальная угроза окружения группы армий «Дон».