Прометей в танковом шлеме - Роман Андреевич Белевитнев
— Слушай, дорогой товарищ, — после продолжительного молчания заговорил первым Мазаев, — вот я прибыл на фронт после большого перерыва. Наблюдаю, присматриваюсь. И, знаешь, к какому выводу пришел?
— К какому? — заинтересовался разведчик. — Свежий глаз острее все подмечает.
— Помнишь первые дни войны?
— Конечно, помню.
— И немцев тогда помнишь — нахальных, самоуверенных, спесивых, лезших вперед без оглядки.
— Нахальства у них и сейчас с большим избытком, — произнес Тарасенко, выпуская кольцо табачного дыма.
— Нет, Василь, что ни говори, а немец нынче не тот, что был в начале войны, — горячо и убежденно заговорил Мазаев. — И сил у него еще много, и техники хватает, и злости хоть отбавляй. А уверенности, понимаешь ли, поубавилось. Осторожней стал.
— Какой черт, осторожней?.. Прет и прет.
— Прет-то прет, да с оглядкой. Вот сегодняшний пример. Дали ему по зубам — он и повернул свои танки обратно. А в прошлом году полез напролом.
— Что ж ты хочешь? — Тарасенко резко повернул голову к собеседнику. — Больше года бьем его, учим. Одна попытка захватить Москву сколько ему стоила! А Ленинград? А Севастополь? Одесса и Киев? Вот и осторожнее стал немец. Не зря же говорят, напуганная ворона и куста боится.
— Вот это-то я и заметил, дорогой товарищ, — согласился Маташ. — Спесь и уверенность с немца сползает, как с волка шерсть по весне.
— Сползает-то сползает, да… уж очень медленно, черт побери! Мы не вперед, а все еще назад с тобой топаем. Вот уже и Волга близка. Куда же дальше-то пятиться?.. — Тарасенко зло бросил окурок на землю, придавил его стершимся каблуком.
— Дальше некуда, — охотно согласился Мазаев. — Тут ему надо хребет ломать.
Тарасенко вскоре уехал готовить новый ночной поиск, а Мазаев остался на НП, занялся неотложными делами. За этими делами его и застал генерал, возвратившийся с правого фланга.
— Сегодня у нас было чуть потише, — сказал он, выбивая с гимнастерки дорожную пыль. — А у вас тут?
Мазаев доложил обо всем, что считал необходимым. Генерал, выслушав капитана, изучающе взглянул в его глаза.
— Что ж утаил, как батареей командовал? — спросил он. — Мне командир артполка так расписал это дело… Кстати, где научился артиллерийскому делу?
— Киевскую артиллерийскую школу в тридцать третьем году закончил, — ответил Мазаев.
— Значит, вы не только танкист, а и артиллерийское дело знаете? Это очень хорошо. Значит, взаимодействие мы с вами лучше будем организовывать.
— Жизнь всему научит, товарищ генерал. И в коннице довелось немного послужить, и в пехоте… — добавил Мазаев, но тут же оборвал себя, стал докладывать самое важное. — Но дело не в этом. Армейской разведке прошлой ночью удалось захватить «языка». Оказывается, четвертую танковую армию немцы повернули сюда. Сосредоточивают ее для удара на Сталинград.
— Так вот оно что!.. — присвистнул генерал. — Значит, сегодня было затишье перед бурей. Тогда давай обмозгуем, как нам быть завтра.
День начинался знойный и ветреный. Из закаспийских степей с утра потянуло сухим жаром. Тугой напор горячего воздуха низко клонил к земле высохшую за лето траву, накатывался на седые кусты бурьяна, сердито гнул верхушки тополей, срывал с них задубевшие листья. Мазаев уже давно был на ногах. На рассвете проводив генерала на передний край, он поочередно связывался по полевому телефону с частями, уточнял их задачи, рассылал с письменными приказами и распоряжениями офицеров связи. Словом, часов до девяти все шло, как и вчера. А потом началось… Над передним краем каким-то темным роящимся клубком нависли фашистские самолеты. Одни из них с воем и свистом идут в пике, другие круто взмывают вверх.
Не успели улететь самолеты, как по тем же местам ударили тяжелые орудия, вновь дыбя степь черными султанами разрывов.
Мазаев по звукам разрывов и выстрелов старался определить, где же самый сильный накал боя. Вначале особенно ожесточенным он был на правом фланге обороны корпуса. Оттуда доносились звонкие, как бы сдвоенные выстрелы с одной стороны и с другой. Это шел танковый бой. Мазаев знал, что там находится генерал, ждал у радиостанции его указаний. Но генерал сам знал, что в корпусе не осталось никаких резервов, все брошено на передний край. Даже писари, ремонтники, часть поваров.
Через час-полтора бой с правого фланга переместился в центр обороны, как раз туда, где вчера Мазаев с артбатареей отбивал танковую атаку. Он попытался связаться по телефону с командиром артиллерийского полка, но тот почему-то молчал. Видно, обрыв линии. Мазаев бросился к радиостанции. Но и она не помогла. Что делать? Неопределенность всегда, тем более в такой момент, больше всего тревожила Маташа. Послать связного? Но на это уйдет много времени, а обстановка меняется каждую минуту. Маташ не мог больше сидеть на НП в неведении. Он вызвал бронемашину, сел в башню и поспешил навстречу бою.
Капитан Тарасенко, находившийся недалеко от дороги в засаде с разведчиками, видел, как мимо промчался броневик. Из башни выглядывал Маташ Мазаев. Лицо его, как успел заметить Тарасенко, было предельно сосредоточенным. Взгляд устремлен вперед, туда, в пламень, где огненные трассы густо скрещивались, переплетались над раскаленной зноем и боем степью.
Капитан Тарасенко уже не мог, просто был не в силах оторвать взгляд от броневика Мазаева. Он видел, как машина, подпрыгивая на неровностях, продвигалась вперед, затем остановилась у пригорка. Голова и плечи Мазаева скрылись под люком, башенка, уменьшенная расстоянием, повернулась вправо-влево, замерла в одном положении, и тотчас же из ствола пулемета вылетел пучок пламени — один, второй, третий… Трасса пуль врезалась в самую густую цепь, прошла по ней. Но лавина гитлеровцев уже перехлынула через окопы нашего переднего края, размыла и затопила их. Серо-зеленая лавина эта напоминала Тарасенко грязный поток, рвавшийся через размоину плотины. Броневичок Мазаева, будто утес, одиноко вырос на его пути, рассек поток надвое, образовал в нем круговерть. Гитлеровцы отхлынули от него: часть их попятилась назад, другая и третья подались в стороны. Вокруг броневичка образовалась пустота. Но в это время в борт бронемашины ударил снаряд, сильно качнул ее и остановил. И тут же второй снаряд снес с нее башенку…
Тарасенко еще какое-то время ждал, надеялся: вот-вот Мазаев или водитель броневичка выскочит из машины… Но никто из нее уже не выскочил и не мог выскочить.
Только через несколько дней я встретил капитана Тарасенко на фронтовой дороге. И он рассказал мне о последних днях и часах Маташа Мазаева.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Вновь включаю проигрыватель. Аспидно-черный диск пластинки приходит в движение. И опять первые звуки напоминают мне легкий посвист крыльев горного орла.
