Николай Павленко - Петр Первый

25 июня Петр произвел смотр войскам, в этот же день военный совет разработал диспозицию сражения. Командование первой дивизией Петр взял на себя, а прочие дивизии распределил между генералами. Кавалерия была поручена Меншикову, командование артиллерией Петр возложил на генерал-лейтенанта Брюса, снабдив его планом размещения мортир и гаубиц. В «Истории Северной войны» записано: «Фельдмаршал и генералитет просил его царское величество, чтоб в баталию не приобщаться (то есть не участвовать в сражении), на что изволил сказать, чтоб о том ему более не говорили».

День 26 июня Петр провел в непрерывных хлопотах. В этот день царю сообщили неприятную новость – из Семеновского полка к неприятелю бежал унтер-офицер. Царь понимал, что изменник сообщит королю о слабых местах обороны и посоветует нанести удар по необстрелянному полку, укомплектованному новобранцами. Петр велел обрядить в форму этого полка опытных и закаленных в боях солдат Новгородского полка.

В преддверии генеральной баталии, в тот же день 26 июня Келину было переброшено ядро с новым предписанием Петра: «Ныне инако вам повелеваем, чтоб вы еще держались до половины июля и далее, понеже мы лучшую надежду отселя, с помощью божиею, имеем вас выручить, о чем паки подтверждаем: держитесь, как возможно, и нам давайте знать о себе».

Шли последние приготовления к сражению. Петр в мундире гвардейского офицера из темно-зеленого сукна с красными обшлагами, с развевающимся на ветру офицерским шарфом появлялся то среди драгунских полков, то среди пехотинцев, строивших редуты, то среди артиллеристов. К офицерам гвардейских полков он обратился с речью.

– Вам известно, что кичливый и прозорливый их король войску своему расписал уже в Москве квартиры; генерала своего Шпарра пожаловал уже губернатором московским и любезное наше Отечество определил разделить на малые княжества и, введя в оное еретическую веру, совсем истребить. Оставим ли такие ругательства и презрение наше без отмщения? – Он говорил о позоре тех, кто оставит поле боя.

От имени генералов и офицеров Петру отвечал генерал-лейтенант Михаил Михайлович Голицын. Напомнив о сражении при Лесной, он сказал:

– Ты видел труд и верность нашу, когда чрез целый день в огне стояли, шеренг не помешали и пяди места неприятелю не уступили; четыре раза от стрельбы ружья разгоралися, четыре раза сумы и карманы патронами наполняли; ныне же войска те же, и мы, рабы твои, те же. Уповаем иметь подвиг ныне, как и тогда.

26 июня был памятным днем и для Карла. В этот день он принял роковое для себя решение – атаковать русский лагерь. Несколькими днями раньше он получил две безрадостные вести. Одна исходила от Станислава Лещинского и шведского генерала Крассау, сообщивших, что они не могут прийти из Польши под Полтаву, так как сами должны отбиваться от постоянных нападений кавалерии русского генерала Гольца. Другую весть доставили из Константинополя – турецкое правительство уведомило, что оно не намерено вмешиваться в конфликт между Швецией и Россией. Помощи, следовательно, ждать неоткуда. Карл знал, что время работает против него – изменник-перебежчик сообщил, что царь ждет подхода 40-тысячной нерегулярной конницы, и тогда превосходство будет столь значительным, что русские «всю армию его королевскую могут по рукам разобрать».

Из этих соображений Карл решил нарушить джентльменское соглашение фельдмаршалов воевавших сторон – Шереметева и Реншильда – о том, что генеральная баталия должна состояться 29 июня и «чтоб до оного сроку никаких поисков через партию и объезды и незапными набегами от обоих армий не быть».

26 июня произнес речь и король. Его, полулежавшего на носилках, медленно несли перед фронтом выстроившихся войск. Несколькими днями раньше во главе небольшой кавалькады он натолкнулся на сидевших у костра казаков и не удержался – слез с коня и застрелил одного из казаков. Ответная пуля застряла в ноге, и королю за ребяческое тщеславие пришлось расплачиваться болезненной операцией.

Речь Карла резко отличалась от речи Петра. Петр призывал к защите Отчизны, к выполнению патриотического долга. Карл обращался к армии-завоевательнице, соблазняя ее роскошным обедом: офицеров он приглашал на пир в шатры московского царя.

– Он приготовил нам много кушанья. Идите же завтра туда, куда ведет вас слава.

Движение шведов к русскому лагерю началось 27 июня, в третьем часу, когда было еще темно. В ночной тишине слышался гул тысяч солдатских ног и конских копыт – в шведском лагере шли последние приготовления к сражению.

Подойдя к редутам, неприятельская пехота ринулась в атаку. Для русской армии эта атака не была неожиданной – Меншиков уследил тот момент, когда шведы двинулись с места, и задержал продвижение кавалерии встречным боем, чем дал возможность подготовиться русской пехоте к должной встрече противника. Шведским войскам удалось овладеть двумя недостроенными редутами и ворваться в лагерь. Промежутки между пехотными колоннами занимала шведская конница. И все же развить успех шведам не удалось. Они оказались под губительным огнем русской артиллерии и вынуждены были отойти. Реншильд, которому раненый Карл поручил командование всей армией, направил левофланговую кавалерию в обход русских войск, но и этот маневр был обречен на неудачу – шведской кавалерии противостояла энергично действовавшая кавалерия Меншикова и артиллерия генерала Брюса. Превосходство русской артиллерии было подавляющим – против 39 стволов шведов действовали 102 русские пушки.

Опьяненному успехом Меншикову казалось, что еще одно усилие, и неприятель будет сломлен. Он трижды просил царя прислать ему подкрепление, чтобы разгромить шведов.

Петр, однако, обоснованно придерживался ранее разработанного плана сражения и велел Меншикову вывести конницу с поля боя. Отвод конницы шведы приняли за отступление, бросились ее преследовать и вновь приблизились к русским редутам на расстояние картечного огня. Спасаясь от этого огня, они кинулись в лес, и здесь часть из них была уничтожена.

Около 8 часов утра Петр решил вывести свою армию из редутов. В центре построения находилась пехота, между ее боевыми порядками размещалась артиллерия. Кавалерия была расположена на флангах.

Шереметеву царь велел вывести шесть драгунских полков с передовой линии, непосредственно противостоящей неприятелю, подойти к стоявшим в стороне войскам Скоропадского и наблюдать за ходом сражения: в случае если шведы двинутся против украинских войск гетмана, то оказать им помощь. «А о вступлении в баталию ожидать указу», – заключил свое распоряжение Петр.

Ослабление передовой линии встретило возражение Шереметева, его поддержал князь Репнин. Они говорили: «Надежнее иметь баталию с превосходным числом, нежели с равным». Петр им ответил: «Больше побеждает разум и искусство, нежели множество».