Я — Тимур властитель вселенной - Марсель Брион
Исфаганцы с помощью своих голубей были хорошо осведомлены обо всём, что происходило в самых отдаленных районах и отправляли свои сообщения в самые далекие места. Единственное средство против такой опасности — это сокол, для которого почтовый голубь — привычная добыча, он помешает ему попасть по месту назначения и я решил, что с того дня во всех походах меня будет сопровождать соколиный выводок, чтобы с его помощью перехватывать почтовых голубей противника. Исфаганцы своим упорным сопротивлением сильно разгневали меня, и я велел прикреплять к стрелам мои послания и забрасывать их в город. В них говорилось, что когда я захвачу город, то никого не оставлю в живых. Эта моя угроза была несколько преувеличенной, так как при захвате городов я воздерживался от убийства ученых, искусных ремесленников и поэтов и считал, что нельзя касаться их сталью оружия.
Мне рассказывали, что в Исфагане есть искусные мастера, которые изготавливают бесподобные клинки и шлемы и что исфаганские клинки славятся по всему Фарсу и Ираку. Я подумал, что мне нужны такие искусные мастера, и что их необходимо увести в Мавераннахр, чтобы там они изготавливали добротные клинки и шлемы для моего войска и одновременно обучали в своих мастерских учеников из Самарканда, Бухары и Кулдара.
Прошла весна, наступило лето и не чувствовалось, чтобы исфаганцы начали испытывать нехватку продовольствия или что они намерены добровольно открыть ворота. Часть моих воинов заболела и я обратил внимание на то, что причиной их болезни является вода, так как в Мавераннахре так же была распространена эта болезнь — когда весной и летом население районов, где вода является опасной для здоровья, заражаются той болезнью, исфаганцы называли ее болотной лихорадкой (Тимурпенг ссылается на то, что болотная лихорадка есть следствие плохой, опасной для здоровья воды и становится ясным, что иранские лекари в старину считали, что малярией заболевают через заразную воду, европейские лекари того же времени так же считали источником малярии стоячую воду, и в персидском языке тех времен термин «плохие вода и воздух» свидетельствуют о взглядах наших медиков той поры. — Переводчик). Иногда я подумывал не прекратить ли осаду Исфагана и направиться в сторону Фарса для войны с его правителем, однако я понимал, что оставлять в тылу такую укрепленную крепость как Исфаган при намерении идти на Фарс — это безумие, ибо эта крепость может стать неодолимой преградой на моём обратном пути.
Порой я спрашивал себя, не лучше ли вернуться в Мавераннахр и в следующем году попытаться еще раз взять Исфаган, однако гордость не позволяла мне пойти на то, чтобы возвратиться, не взяв Исфагана.
С наступлением лета река Зайендэ хоть и обмелела, однако в ней еще было немало воды и войско мое не могло проникнуть в город по ее руслу. Мне пришла в голову мысль изменить русло реки и по осушенному дну войти в город, для чего я послал нескольких зодчих с отрядом воинов, чтобы они изучили такую возможность на месте, осмотрели берега реки, и сказали, где можно было бы отрыть новое русло и отвести воды Зайенде-руда из существующего русла.
Как я ранее упоминал, река Зайендэ текла с запада по направлению к востоку, и мои зодчие направились На запад, чтобы осмотреть прилегающие к ней места, через три дня они вернулись и рассказали, что берега Зайендэ к западу довольно высокие, и воды реки не достигают их краев, поэтому, если мы захотим рыть новое русло, то придется привлечь большое количество людей, и что уйдет много времени на то, чтобы мы могли сделать один из берегов более пологим, чтобы вода из реки устремилась в низину по обеим сторонам реки. Мнение зодчих было тем же, что и в начале, то есть они говорили, что воды реки можно отвести, но устройство нового русла требует большого труда, тогда как моих воинов одного за другим валила болезнь, и по совету лекарей я отправлял их подальше от Исфагана, в селение под названием Мурчэ, где вода не представляла опасности для здоровья.
Постепенно в Исфагане стала ощущаться нехватка продовольствия, но жители еще не дошли до такого состояния, чтобы согласиться на сдачу города. Они надеялись, что длительная осада утомит меня и я вынужден буду оставить эту затею и уйти. Я оставался под Исфаганом так долго, что прошло лето и начали дуть холодные осенние ветры. К этому времени русло реки Зайендэ настолько обмелело, что по нему в город без труда можно было пройти не только верхом, но и пешком. Я удалил девять тысяч своих воинов по причине заболеваний, кроме того, пять тысяч из них погибло в различных стычках с осажденными, таким образом, у меня оставалось сто шесть тысяч воинов.
Перед штурмом я разделил пятьдесят тысяч воинов на два отряда, каждый численностью по двадцать пять тысяч человек, их я оставил в качестве резерва снаружи города. Военачальник, намеревающийся идти в наступление должен создать резерв с тем, чтобы при обострившейся обстановке ввести в бой свежие силы. Неумно бросать в бой все имеющиеся в наличии силы, так как при этом устают все, и все одновременно подвержены опасности. Оставшееся войско я разбил на три соединения. Одному из них я велел прорваться в город с востока через русло реки на её выходе из города, второму — по руслу на входе реки в город, а третье соединение должно было постараться разрушить городскую стену при помощи взрывов. Я знал, что узнав о нашем прорыве в город по руслу реки, часть осажденных будет вынуждена оставить позиции на стенах, чтобы воспрепятствовать тому прорыву, в результате защитников на стенах станет меньше и моим воинам легче будет устроить углубления для пороха в основании стен.
На рассвете пятнадцатого джамади-уль-авваля 780 г. хиджры еще до восхода солнца, начался генеральный штурм Исфагана.
Воинам, наступавшим на Исфаган по двум направлениям, я сказал, что им ни в коем случае не следует отступать и если они все же повернут назад, их ждет смерть,
