Оставаясь в меньшинстве - Леонид Борисович Невзлин

демократической России. Трудно сказать, с какого момента начали проявляться вновь черты «генсечного» строя. Возможно, с переезда Ельцина из Белого дома в Кремль? Или с разгона Съезда народных депутатов в октябре 1993 года? Или с новой конституции, принятой в декабре 1993 года и наделившей президента огромной властью?

В любом случае, в отличие от 1917 года, эту «революцию» совершали не профессиональные революционеры и даже не советские диссиденты, появившиеся в СССР в конце 60-х годов, а те же партийные номенклатурщики среднего звена. И они довольно быстро выдавили из своей среды большинство «прорабов перестройки», которые, по существу, тоже происходили из идеологической среды, обслуживавшей тоталитарный режим.

Борис Николаевич был не злым человеком, прощал своих критиков, допускал свободу печати, но именно при «царе Борисе» начала выстраиваться властная вертикаль со своим кругом приближенных и новой номенклатурой. А карьера Путина — это долгий, но неизбежный процесс возвращения генерального секретаря, пусть и с полублатными повадками, но со своим политбюро из бандитов и кагэбэшников.

Большинство российского населения достаточно благосклонно восприняло этот процесс «back in the USSR». Тем более что пропаганда активно взращивает и лелеет ностальгию по советскому прошлому.

Остается только в очередной раз изумляться предвидению Войновича[120], который еще в 1986 году в романе «Москва 2042» предсказал правление участника Августовской революции Гениалиссимуса, бывшего генерала КГБ, свободно говорящего по-немецки Лешки Букашева.

Возможно, мои рассуждения о путинской России излишне эмоциональны, написаны с болью и горечью.

Действительно, я уже восемнадцать лет живу в Израиле. Это мой дом, моя страна. Я не считаю себя ни изгнанником, ни эмигрантом. И тем не менее русский язык, русская культура, мое российское прошлое и мои российские друзья являются неотъемлемой частью моего самоопределения и моей повседневной жизни. За это время мое отношение к России и людям, ее населяющим, прошло несколько этапов трансформации. И я изменился, и Россия уже не та страна, из которой я уехал в июле 2003 года.

Тогда я достаточно ясно представлял свое будущее на следующие десять лет. Построил себе некий план. Я только что был избран ректором РГГУ и большую часть времени и сил собирался уделять развитию и модернизации университета. На это было заложено сто миллионов долларов, но полагаю, что, если бы ЮКОС и дальше развивался такими же темпами, как в 2003 году, сумма была бы многократно увеличена. И планов было громадьё, да и сам я не на шутку увлекся русской историей, филологией и философией. При этом Израиль, несомненно, оставался бы важной сферой моей деятельности. К тому времени я уже основал Общество друзей Еврейского университета и Центр по исследованию восточноевропейского еврейства. Я планировал и дальше заниматься развитием научных связей между Россией и Израилем и академических исследований в гуманитарной области.

А в свободное время, которого оставалось не так уж и много, хотел путешествовать по миру. Как раз в то время где-то в Европе строился настоящий дом на воде с каютами-апартаментами, которые стоили дешевле элитных московских квартир. Можно было либо жить на этом теплоходе сколько хочешь, либо садиться на него в любой удобный момент и отправляться в плавание, а его маршрут проходил по самым разным странам в самые комфортные климатические сезоны.

Так что мой план органично сочетал в себе русский, еврейский и космополитичный компоненты моей натуры. Увы, жизнь поломала все планы, и в каком-то смысле пришлось начинать с нуля.

В первые годы после репатриации в Израиль Путин и его окружение занимали значительное место в моих мыслях. Вначале это были боль, горечь, недоумение. Были обида и гнев на государство, которое арестовало моих друзей и уничтожило компанию, которую мы выстраивали в течение многих лет. До последней минуты мои будущие планы были связаны с Россией, и я верил, что, став ректором РГГУ, буду служить процветанию российской науки и образования. Более того, все, что я делал на протяжении предыдущих лет — будь то работа в ЮКОСе, Российском еврейском конгрессе, в Совете Федерации или в «Открытой России», — я рассматривал как свой вклад в развитие новой свободной и демократической России.

Не менее тяжело было переживать предательство друзей, видеть, как исчезают люди, которых я считал своими товарищами. Хотя, безусловно, нашлось и немало тех, кто продолжал мне звонить, приезжать, старался поддерживать в трудную минуту.

Вскоре после ареста Ходорковского против меня началась настоящая кампания, состоящая из бредовых обвинений и попыток экстрадиции из Израиля. Путинскому режиму было недостаточно полностью разрушить ЮКОС. Ему надо было показать всему миру, и прежде всего российским гражданам, что этой компанией руководили жулики и убийцы. В апреле 2004 года начался суд над Ходорковским и Лебедевым, которых приговорили к восьми годам заключения. В августе 2006 года двадцать четыре года лишения свободы получил Алексей Пичугин, позже этот приговор был заменен на пожизненное заключение. Тогда же, в 2006-м, был арестован и провел почти три года в тюрьме исполнительный вице-президент ЮКОСа Василий Алексанян. Во время заключения у него обнаружили ряд тяжелых заболеваний, при этом ему не давали их лечить. Точнее, предлагали лечение в обмен на показания против нас. Он умер в 2011 году на сороковом году жизни. Несколько лет провела в заключении юрист ЮКОСа Светлана Бахмина, несмотря на абсурдность предъявленного ей обвинения и наличие маленьких детей. Семь лет пробыл в колониях менеджер ЮКОСа Владимир Переверзин. Он прошел через настоящий ад только потому, что отказался оговорить руководство компании. Список жертв можно еще продолжить.

В 2008 году в Москве в мое отсутствие начался процесс, который войдет в историю как один из самым абсурдных и кафкианских в истории российского правосудия. У обвинения не было ни одного фактического доказательства моей вины. Свидетелями выступали уголовники, которые, путаясь в показаниях, рассказывали, что они слышали когда-то в тюрьме от других уголовников, будто я отдавал Пичугину приказы на убийства. Позже один из таких свидетелей по фамилии Цигельник скажет: «Я оговорил Пичугина и Невзлина по просьбе следователей Генеральной прокуратуры Буртового, Банникова, Жебрякова и оперативного работника Смирнова. Я заключил сделку с Буртовым 4 мая 2005 года. Мне обещали защиту и минимальный срок, а дали максимальный».

Судья игнорировал практически все доводы адвокатов. Отказывал в вызове свидетелей защиты. Протокол суда безбожно перевирался. Всем было понятно, что это не суд, а спектакль.

1 августа 2008 года Московский городской суд заочно признал меня виновным в совершении убийств и покушений, хищении и неуплате налогов и приговорил к пожизненному заключению.

При этом Кремль делал все возможное, чтобы добиться моей экстрадиции из Израиля. Уже 15