Разговор со своими - Татьяна Александровна Правдина
Непостижимо! Кто мы? Где мы?
О, место ложки – за тарелкой,
Укроп с петрушкой – мелко-мелко,
И выйдешь, кажется из двери
В тот двор – Строителей, 4.
В рот не брала, а захмелела.
В Москве была… Такое дело.
2
На тишайшей Ермиягу
Потеряла я отвагу,
Вкус разлуки ощутив.
Брудершафта нет, не вышло,
И отстал и стал неслышным
Привязавшийся мотив.
В доме том на Ермиягу
Потеряла я отвагу
И тональность соль-мажор.
А сперва – романса эхо,
И в коляске Пушкин ехал
Где-то около Ижор.
Потемнела Ермиягу…
Потеряла я отвагу —
Ну – кураж! Души полет…
К жизни рушится доверье,
В послезавтра я не верю,
И потерь убийствен счет.
Приезжайте под Ижоры,
Поглядите в небеса.
Тут со мною ваши взоры,
Ваши синие глаза.
В 2011 году прямо первого января я прилетела в Тель-Авив, чтобы 2 января сюрпризом прийти на девяностолетний юбилей Сары. Встречавшая меня Неля Гордина тоже ей не проговорилась. Но утром все-таки позвонили, боясь, что и от радости (нахально не сомневалась!) может быть шок.
А в день прилета, вечером, Неля повела меня на продолжение празднования Нового года в их тель-авивскую (русских евреев) компанию. Такие молодцы, через полчаса чувствовала себя «своей».
Юбилейный вечер был замечательный! В довольно большом зале полно народа, много молодых, что удивительно и очень приятно. Тепло, искренно говорили…
Муся Каждан. Как будто двадцати лет разлуки не было
На следующий год вместе с Милой и Фимой навещали Сару в Ариеле. Читала нам стихи… С ума сойти! Общаемся по телефону, часто, но это не то. Ни я, ни она на похороны друг друга не поедем, поэтому необходимо повидаться здесь. Постараюсь!
* * *
Кроме Гарика, Нели, Сары у меня еще есть Муся Каждан. Познакомились шестьдесят три года назад в издательстве – месте ее и моей основной деятельности. Там и дружили. Она была моей деятельной подругой. В издательстве было правило: не помню, как часто – раз в год или в три – сдавать экзамен по языку, с которым ты работаешь. За это была надбавка к зарплате – 10 процентов за западный, 20 процентов за восточный. Поскольку поначалу зарплата была мизерной, я, дура, говорила, что они идиоты, а за что же, если не за язык, мне зарплату платят? Муська мудро говорила, что этот идиотизм – редкий случай, в нашу пользу – три пары колготок! Зарплата росла, число колготок тоже.
А потом Муся проявила себя как фея – привела нас в туристическую секцию Дома ученых. Об этом я уже рассказывала.
Муся оказалась в Израиле не совсем по своей воле. В издательстве она работала в редакции марксизма-ленинизма и, будучи очень грамотной, читала классиков на их языках и составляла материалы в помощь переводчикам всех языковых редакций. Ее муж Саша Каждан был очень крупным остепененным византологом. Но у них был сын Дима, редкостно одаренный математик. Академик Гельфанд способствовал распространению работ еще студента Димы Каждана. Что происходит? Дима востребован – уезжает в Штаты. Родителей, естественно, вышибают с работы. Прождав довольно долгий срок оформления бумаг по «воссоединению с сыном», едут в Штаты. Живут в разных местах – старшего Каждана берут в серьезный научный институт в Беверли Хиллс. Мы с Зямой у них были – сказка! Но жизнь осложнена неожиданным обстоятельством – Дима, живущий и творящий в эмпиреях высшей математики, впадает в иудаизм, неожиданно сильной ортодоксальности. Мусе и Саше достаточно сложно – показывает шкаф, где стоит правильная посуда для кошерной еды, которую готовят, когда приезжают дети (у Димы уже потомство). Через несколько лет иудаизм крепчает, и Дима с семьей и математикой переезжает в Иерусалим. Саша уходит из жизни, и Мусе ничего не остается, как ехать, хоть и в отдельное жилище, к детям.
Маленькая, худенькая, такая же, как и я, далеко не молоденькая, а если честно употреблять определения – старенькая, редкого жизнерадостного характера, стойкости и доброты. Живет в Иерусалиме, водила к ней Милу и Фиму и Дину Рубину. Все благодарили за знакомство с такой прелестной интеллигенткой.
Я своих израильтян перезнакомила, и они общаются. Неля – святая, полюбила и Сару, и Мусю. Навещает их…
Хочу всех обнять, поцеловать!
Глава 44
«Паша, потерпи»
Катю в школу. – Автомобиль не тот. – Фильм друзей. – Обсуждение. – Леонид Исидорович Мильграм. – Математичка Ида Борисовна Гиндина. – Учитель литературы Феликс Александрович Раскольников. – «Сорокпяточники».
Нашей Кате семь лет – осенью в школу. Какую? Естественно, мы (Гердт и я) – гуманитарии, я связана с языками, значит английскую. Уже год, как мы, бесконечно счастливые, живем в десятом экспериментальном квартале Новых Черемушек. Это были пятиэтажные хрущевки, теперь отслужившие свой век и снесенные, а тогда очень облегчившие жилищную проблему.
В песенке небесного Гены Шпаликова, жившего в соседнем с нами подъезде, такие слова: «Живу веселым, то печальным, в квартале экспериментальном, горжусь я тем, что наши власти на мне испытывают пластик».
* * *
Самая близкая желаемая спецшкола находится за универмагом «Москва» на Ленинском проспекте, и мы по районированию к ней не относимся. Но есть «языковые» связи, и мне назначена встреча с директором этой школы. Я получаю напутствие: «Оденься пошикарней!» Не очень поняв причину, исполняю, благо могу это сделать: Зяма вернулся из гастролей в Штаты, и шмотки что надо!
Придя в назначенное время, была благосклонно встречена, судя по всему, благодаря справедливости совета относительно одежки.
Дальше разговор: кто мы, что мы, где живем… «У нас всех детей привозят, какой марки у вас машина?» Поняв в течение беседы, что всех привозят на черных «Волгах» и соответственно марка нашего автомобиля «Москвича» никак не подойдет, так и сказала и, лицемерно вежливо попрощавшись, не отвечая на «Что вы, что вы, какая разница?» – ушла.
Дома Зяма поддержал – отдаем в обыкновенную близлежащую школу. Но Провидение работает! Буквально на следующий день звонит Элем Климов и приглашает на просмотр своего фильма по сценарию тоже замечательного друга Семена Лунгина «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». И говорит, что стоит остаться после просмотра фильма на обсуждение, так как приглашены
