Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - Андрей Кириллович Голицын
Известны ему были и другие документы из секретного хранения, а уж для министра МВД Щёлокова, который опекал Рябова, вообще никаких «запретных зон» не существовало. Понятно, что весь этот драматический детектив с «Запиской Юровского», о чём столь красноречиво живописали Гелий Трофимович и Эдвард Станиславович, нужен был, как бы остроумно заметил Владимир Алексеевич Солоухин, для наведения «тени на плетень».
Это было последнее заседание Правительственной комиссии 1995 года и последнее под председательством Ю.Ф. Ярова. 6 декабря Генеральная прокуратура производство по уголовному делу возобновила, вернув Соловьёва к исполнению его «следовательских» обязанностей, а в январе 1996 года Яров покинул пост главы Комиссии. На его место был назначен В.Г. Кинелёв. Первое заседание с новым председателем состоялось при большом количестве приглашённых лиц 21 февраля. Повестка дня начиналась докладом «О ходе дополнительного расследования в рамках уголовного дела по исследованию и идентификации останков, найденных под г. Екатеринбургом в 1991 году», который сделал прокурор-криминалист Соловьёв. Он напомнил, что на заседании Правительственной комиссии 20 сентября прошедшего года было представлено Заключение Генеральной прокуратуры о проведённых исследованиях останков Царской Семьи, которое «со стороны различных организаций и граждан» вызвало реакцию недоверия.
– Наиболее полно вопрос о необходимости проведения дополнительных исследований, – сказал Соловьёв, – был выражен Священным Синодом Русской Православной Церкви, состоявшимся под председательством Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Священный Синод посчитал целесообразным для окончательного решения об идентификации создать международную экспертную комиссию с включением в неё независимых специалистов в области судебной медицины, антропологии и криминалистики. Для исследования исторических документов предлагалось провести комплексные почерковедческие и технико-криминалистические исследования документов, принадлежащих или приписываемых коменданту Дома особого назначения Юровскому Я.М. Отдельно стояли вопросы о возможном ритуальном характере гибели Семьи Императора и о необходимости продолжения поиска останков цесаревича Алексея и его сестры.
В отношении изуверской темы Соловьёв заявил, что никаких данных, подтверждающих эту версию, «не добыто» и, хотя наш российский закон вообще «не предусматривает составов преступлений, связанных с так называемыми “ритуальными убийствами”, следствием “была изучена литература, эту тему так или иначе затрагивающая”».
К инициативе Священного Синода Соловьёв отнёсся резко отрицательно.
– Создание независимой международной комиссии для окончания работ по идентификации, на наш взгляд, нецелесообразно. Заключения ведущих экспертов по поводу принадлежности останков определённым лицам непротиворечивы («непротиворечивы» – это совершенно не юридический термин. – А.Г.). Дополнительные исследования в ряде научных центров не только не добавят новых научных знаний, но и приведут к неоправданному затягиванию сроков захоронения и уничтожению костных останков тех, кто многими людьми почитаются за святых (больше всего волнует прокурора-криминалиста вслед за Радзинским православный люд. – А.Г.).
Соловьёв знал, что говорил. Призыв, прозвучавший из Синода, никакого успеха не имел. Никаких независимых, да тем более международных комиссий создано не было, власти головная боль была не нужна.
Однако времена, когда Правительственная комиссия была учреждена, уже были таковые, что полностью не считаться с позицией и точкой зрения Церкви было нельзя. Власть пыталась воздействовать на Церковь, но, когда наталкивалась на твёрдую принципиальность, отступала. Сомнения, которые Церковь на протяжении всех лет работы Комиссии высказывала в адрес следствия и судебной экспертизы, обойти без внимания власть уже не могла. Тем более что сам завершающий акт, к которому власть стремилась, при неучастии Церкви в значительной степени терял, особенно в глазах православных людей, весь свой мистический смысл, что, к сожалению, в конечном счёте и произошло.
* * *15 ноября 1995 года председатель Правительственной комиссии Ю.Ф. Яров в письме на имя Генерального прокурора Ю.И. Скуратова обратился с просьбой вернуть к производству «уголовное дело о гибели Царской Семьи», что является необходимым условием для решения «поставленных Комиссией вопросов». Аргументируя обоснованность своей просьбы, Яров, в частности, писал: «В Москве под председательством Патриарха Московского и всея Руси Алексия II состоялось заседание Священного Синода Русской Православной Церкви, на котором был рассмотрен вопрос о работе, проделанной Комиссией по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков российского императора Николая II и членов его семьи. Отметив результаты, достигнутые Комиссией, Священный Синод посчитал целесообразным продолжение работы в этом направлении». Десять вопросов, по которым требуется провести дополнительные исследования и которые впоследствии стали именоваться «вопросами Русской Православной Церкви», были приведены в конце письма. Среди этих десяти, кроме проблем, требующих медико-криминалистических экспертиз, были указаны вопросы исторического направления, а именно: проведение графологической и стилистической экспертизы «Записки Юровского», подтверждение или опровержение ритуального характера убийства и версии «отчленения голов», а также вопрос о судьбе останков Наследника Алексея и его сестры. Это обстоятельство к концу 1995 года начинало серьёзно волновать следствие. На вопрос одного из членов Комиссии, который поинтересовался судьбой останков двух тел, сожжённых, если верить Юровскому, возле «основного захоронения», и там же под костром зарытых, Соловьёв ответил:
– Проводились археологические работы в течение сезона Уральским институтом истории и археологии. Достаточно большую площадь захватили во время этих раскопок, но обнаружить кострище и пепел не смогли (следов от костра, между прочим, не обнаружил и путевой сторож Лобухин в тот самый день, когда, по Покровскому, возле его домика сожгли Цесаревича и его сестру; то, что грузовик застрял в логу, он видел, то, что приезжал к его домику коробок с бочкой, в которую набрали воды из его колодца, он тоже видел, а то, что горел костёр, в который, как утверждают Родзинский и Соловьёв, вылили бочку бензина, не заметил и оставшихся от него следов не обнаружил, когда забирал назад доски из своего ограждения. – А.Г.). Нам представили образцы почвы, образцы кострищ. Заключение экспертизы есть, и согласно этому заключению костных останков там нет. Вопрос очень сложный. Хотелось бы найти и это кострище и хоть какие-то там косточки, чтобы мы могли окончательно быть уверены в этом вопросе, но, к сожалению, нельзя забывать, что прошло около восьмидесяти лет.
Ю.Ф. Яров поинтересовался, каковы дальнейшие перспективы, и высказал уверенность, что на этом этапе работа не закончится.
– Нет, конечно, – ответил Соловьёв, – но, к сожалению, сейчас эта проблема тупиковая, поскольку раскопки провели и ничего не нашли.
Стали появляться публикации,
