Борис Соколов - Гоголь

…Несмотря на усердные возгласы невпопад усердных патриотов, произведения Гоголя в короткое время получили на Руси народность. Их не читают только те, которые ничего не читают, а „Ревизора“ знают многие и из тех, которые вовсе не знают грамоте». В статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года», опубликованной в 1-м номере «Современника» за 1848 г., Б. утверждал, что «к сочинениям каждого из поэтов русских можно, хотя и с натяжкою, приложить старое и ветхое определение поэзии, как „украшенной природы“; но в отношении к сочинениям Гоголя это уже невозможно сделать. К ним идет другое определение искусства — как воспроизведение действительности во всей ее истине. Тут все дело в типах, а идеал тут понимается не как украшение (следовательно, ложь), а как отношения, в которые автор становит друг к другу созданные им типы, сообразно с мыслию, которую он хочет развить своим произведением… Гоголь принадлежит к числу немногих, совершенно избегнувших всякого влияния какой бы то ни было теории. Умея понимать искусство и удивляться ему в произведениях других поэтов, он тем не менее пошел своей дорогою, следуя глубокому и верному художническому инстинкту, каким щедро одарила его природа, и не соблазняясь чужими успехами на подражание. Это, разумеется, не дало ему оригинальности, но дало ему возможность сохранить и выказать вполне ту оригинальность, которая была принадлежностью, свойством его личности и, следовательно, подобно таланту, даром природы. От этого он и показался для многих как бы извне вошедшим в русскую литературу, тогда как на самом деле он был ее необходимым явлением, требовавшимся всем предшествовавшим ее развитием. Влияние Гоголя на русскую литературу было огромно. Не только все молодые таланты бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели, уже приобретшие известность, пошли по этому же пути, оставивши свой прежний. Отсюда появление школы, которую противники ее думали унизить названием натуральной. После „Мертвых душ“ Гоголь ничего не написал. На сцене литературы теперь только его школа».

БЕЛОЗЕРСКИЙ Николай Данилович,

богатый черниговский помещик, в 1824–1841 гг. занимал должность борзенского уездного судьи. Товарищ Гоголя по нежинской гимназии. Дружеские отношения с Б. писатель сохранил до конца жизни.

Б. рассказывал П. А. Кулишу, что, «посещая в Нежине бывшего инспектора гимназии кн. Безбородко, Белоусова, видел у него студента Гоголя, который был хорошо принят в доме своего начальника и часто приходил к его двоюродному брату, тоже студенту Божко, для ученических занятий». По словам Б., Гоголь в то время был «немножко сутуловатым, с походкою, которую всего лучше выражает слово петушком».

Весной 1832 г. Гоголь встретился с Б. Вот рассказ об этой встрече Б. в записи П. А. Кулиша: «В то время переменчивость в настроении души Гоголя обнаруживалась в скором созидании и разрушении планов. Так, однажды весною он объявил, что едет в Малороссию, и, действительно, совсем собрался в дорогу. Приходят к нему проститься и узнают, что он переехал на дачу. Н. Д. Белозерский посетил его там. Гоголь занимал отдельный домик с мезонином, недалеко от Поклонной горы, на даче Гинтера. — „Кто же у вас внизу живет?“ — спросил гость. „Низ я нанял другому жильцу“, — отвечал Гоголь. „Где же вы его поймали?“ — „Он сам явился ко мне, по объявлению в газетах. И еще какая странная случайность! Звонит ко мне какой-то господин. Отпирают. Вы публиковали в газетах об отдаче внаем половины дачи? Публиковал. — Нельзя ли мне воспользоваться? — Очень рад. Позвольте узнать вашу фамилию. — Половинкин. — Так и прекрасно! Вот вам и половина дачи. Тотчас без торгу и порешили“. Через несколько времени Белозерский опять посетил Гоголя на даче и нашел в ней одного Половинкина. Гоголь, вставши раз очень рано и увидев на термометре восемь градусов тепла, уехал в Малороссию, и с такою поспешностью, что не сделал даже никаких распоряжений касательно своего зимнего платья, оставленного в комоде. Потом он уже писал из Малороссии к своему земляку Белозерскому, чтобы он съездил к Половинкину и попросил его развесить платье на свежем воздухе. Белозерский отправился на дачу и нашел платье уже развешанным».

Весной 1840 г. Б. после долгого перерыва написал Гоголю письмо. В ответном письме от 12 апреля 1840 г. из Москвы Гоголь писал: «Об вас я нигде не мог узнать, что вы и где вы?.. Ваше письмо меня обрадовало… Мне бы очень хотелось обнять вас, но нет для этого мне возможности. Через две недели я еду. Здоровье мое и я сам уже не гожусь для здешнего климата, а главное — моя бедная душа: ей нет здесь приюта, или, лучше сказать, для ней нет такого приюта здесь, куда бы не доходили до нее волненья. Я же теперь больше гожусь для монастыря, чем для жизни светской. Вы в письме вашем сказали, хотя вскользь и хотя не иначе, как на условиях, что, может быть, когда-нибудь побываете в моей родине, то есть в деревне. Теперь я буду вас просить об этом серьезно. Ради Бога, если случится вам быть в Полтаве, приезжайте ко мне в деревню Васильевку, в тридцати пяти верстах от Полтавы. Вы мне сделаете великую услугу и благодеяние. Вот в чем дело: рассмотрите ее и положение, в каком она находится, и напишите об этом мне, а также и чем можно поправить обстоятельства. Дела запущены мною. Маминька предобрейшая и слабейшая женщина, ее обманывают на каждом шагу. Вы человек умный и знающий: вы заметите тотчас то, чего я сам никак не замечу, ибо я, признаюсь, теперь едва даже могу заметить, что существую. Сделайте мне эту милость… Маминька несколько раз слышала об вас от меня и будет рада вам несказанно… Когда она будет говорить о хозяйстве… Она, бедная, твердо уверена, что у ней то и то сделано, когда между прочим ни того, ни другого не делано; что это в этом положении, а не в том положении».

БЕНАРДАКИ Дмитрий Егорович (Егорьевич) (умер в 1870),

грек, отставной офицер, крупнейший петербургский откупщик-миллионер, один из носителей того, что позднее Макс Вебер назвал «протестантской этикой» (хотя сам Б. был православным), знакомый Гоголя, послуживший прототипом откупщика Муразова и помещика Костанжогло из второго тома «Мертвых душ». В ранней редакции поэмы Костанжогло писался как Берданжогло, а также Скудронжогло, Попонжогло и Гоброжогло. Хотя, наверное, в жизни Б. вряд ли был такой идеальной фигурой, как эти персонажи. И не исключено, что некоторые детали биографии Б. отразились и в образе Чичикова. Так, Б. купил на вывод в Херсонскую губернию 2 тыс. крестьян в Тульской губернии.

С. Т. Аксаков вспоминал, что когда в ноябре 1839 г. ему срочно понадобились 2000 рублей, чтобы одолжить их Гоголю, «я сейчас написал записку и попросил на две недели 2000 рублей (за это время Аксаков рассчитывал получить долг от И. Е. Великопольского, который должен был ему 2700 рублей. — Б. С.) к известному богачу, очень замечательному человеку по своему уму и душевным свойствам, разумеется, весьма односторонним, откупщику Бенардаки, с которым был хорошо знаком. Он отвечал мне, что завтра поутру приедет сам для исполнения моего „приказания“. Эта любезность была исполнена в точности… Замечательно, что этот грек Бенардаки, очень умный, но без образования, был единственным человеком в Петербурге, который назвал Гоголя гениальным писателем и знакомство с ним ставил себе за большую честь».