Борис Арефьев - Солдат Империи

Хоронили его на Кирилло Мефодиевском военном кладбище, расположено оно было по правой стороне почтовой дороги на Чугуев, сразу за городской чертой. Отпевали покойного в кладбищенской Кирилло Мефодиевской церкви, что стояла там же, на Петинской улице. Выстроили почетный караул, отдали воинские почести, гроб опускали в могилу под залпы салюта.

Задумался Иван о судьбе человеческой, о службе, о товарищах своих, которых на этом свете он уже никогда не встретит.

Конечно, в полку, в батальоне и раньше болели, умирали солдаты, но те, кто к началу семидесятых отслужил по двадцать и более лет, добровольно при этом отказавшись от отставки, оставались людьми крепкими, ни на какие хвори не жаловались. Если, по счастью, не были ранены и контужены, то железной закалки становились эти «старики», про таких говорили: и бревном не убьешь. А вот подишь ты, сгубила все же лихоманка.

Раньше Иван о смерти не вспоминал, для солдата это последнее дело. Сейчас впервые задумался: давно уж пятый десяток разменял, чего только не повидал, а много ли еще ему осталось…

Согласно приказу по Военному округу (а вышел он незадолго до означенных событий), в 1873 году вводилась в войсках новая форма – однобортный солдатский мундир; вместе с тем появились и новые правила ношения обмундирования, например, поясные ремни нижних чинов должны теперь «закрывать нижнюю пуговицу мундира». Поступили в армию и головные уборы нового образца.

Внешнему виду нижних чинов вообще уделялось очень серьезное внимание, не только на смотрах, но и когда находились они в краткосрочных отлучках или отпусках. К примеру, в приказе Начальника Местных войск округа, в котором отмечается поведение рядового, не отдавшего генералу честь, отдельно подчеркивается: «…неряшливый вид этого рядового, неуклюжесть и ответы его изобличали не солдата, означающего свое достоинство, а мужика, только что взятого от сохи, хотя на службе с 1871 года…»

После того как приказ зачитали в войсках, выяснилось, что унтер-офицер, в чьем непосредственном подчинении служил провинившийся, ранее сам подвергался дисциплинарному взысканию за пьянство; после этого случая следующим приказом он был разжалован в рядовые.

Новшества коснулись и финансового обеспечения армейских чинов: увеличилось денежное содержание унтер-офицеров, без дополнительного оклада жалованья выплачивалось им теперь в год до 60 рублей. Для сравнения отметим, что оклады командиров батальона и полка достигали по новому положению соответственно 450 и 750 рублей в год.

Прошли в служебной суете ноябрь и декабрь, 1 января 1874 года Государь Александр II утвердил Устав о воинской повинности, который положил конец общинному ее характеру, воинская повинность стала теперь личной.

Это, однако – что касается дел государственных. Но 1 января того же, 1874 года стало значимым и лично для моего прадеда – истекло третье трехлетие сверхсрочной его службы.

Порядку увольнения от службы отводились специальные статьи Свода Военных постановлений, относительно сроков увольнения в отставку еще в 1868 году было повелено:

«а) сроки к выслуге на увольнение в отпуски и в отставку рассчитывались… к 1 января…, всем поступившим до 1 марта, считать начало службы с 1 января…

б) сроком для увольнения нижних чинов в отставку прямо из войск считать постоянно август месяц каждого года (…увольнение в январе… представляло все неудобства зимнего передвижения людей)».

В начале февраля вызвал Ивана командир роты и, зная уже, что более добровольно отказываться от отставки унтер-офицер не намерен, предложил начать оформление необходимых в таком случае документов. Для этого следовало отправиться в штаб полка, но так как в апреле ожидались какие-то новшества по выходу в отставку – как считал капитан, более для Ивана подходящие, – рекомендовал ему пока с этим не спешить.

Между тем прошел в полку очередной инспекторский смотр – событие, значительное для Ивана не только тем, что к нему специально готовились и офицеры и солдаты, проводились проверки в батальонах и ротах в части строевой подготовки и внешнего вида. Для унтер-офицера был он последним. Но ни себе, ни солдатам взвода и теперь послаблений он никаких не давал.

Согласно Свода Военных постановлений, «Удостоверение нижних чинов к получению нашивок делается один раз в году при инспекторских смотрах. Командиры полков…, составив к сему времени именные списки нижним чинам, коим по числу лет службы и поведению следует дать нашивки, представляют оные начальникам дивизий…, по получении от них на это разрешения, они объявляют об удостоенных в своих приказах по полкам и командам».

Стоял привычно Иван в строю своего батальона, где не осталось уже его ровесников; назывались в приказе фамилии награжденных солдат, кому-то из них предстояло заменить его, дядьку, унтер-офицера Арефьева.

В начале апреля в дивизию пришла очередная партия молодых солдат, после распределения их по батальонам и ротам зачитали в полку приказ по Округу: «…Партия эта, несмотря на значительные затруднения, встреченные на пути следования от разлива реки неисправности на железной дороге, прибыла своевременно, что на много способствовало сбережению здоровья рекрут…, вид бодрый, здоровый веселый, больных в партии вовсе не было и требований никаких не заявлено… благодаря знанию деятельности начальника партии…»

Через несколько дней пришел Иван в Штаб полка к писарю, с которым давно свел знакомство, и без лишних слов сели они задела, связанные с выходом в отставку. С таких, как Арефьев, мзду за подготовку бумаг требовать никто из грамотеев не решился.

Впрочем, участие писаря здесь делалось необходимым нес точки зрения знания грамматики или красоты написания слов, а, скорее, с целью соблюдения установленного порядком текста прошения и других формальностей, включающих подбор всех необходимых документов и подачи их на подпись.

Усадил полковой писарь Ивана Арефича на стул, сам сел за стол напротив, достал лист гербовой бумаги; в правом верхнем углу в овале изображен был двуглавый орел, а под ним надпись: «цена 1 руб. серебром», такую бумагу называли еще «орленой». Обмакнул писарь перо в чернильницу, неспешно и старательно, с нажимом в нужном месте для красоты буквы и пристойного вида всего документа начал выписывать текст, который поместил после заведомо напечатанного титулования Александра II.

ВСЕПРЕСВЕТЛЕЙШИЙ, ДЕРЖАВНЫЙ

ВЕЛИКИЙ ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР

АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ

САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ, ГОСУДАРЬ ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИЙ!

Просит унтер-офицер

121-го пехотного Пензенского полка

Иванъ Арефьевъ Арефьевъ

о нижеследующем: