Василий Грабин - Оружие победы (иллюстрации оригинала)

Технические документы, в которых не нужно было ничего изменять, тотчас пошли в цехи. Кузнечно-прессовый получил заказы на крупные поковки. Поставка поковок механическим цехам, работа станочников — все было тщательно спланировано и взято под контроль. Особенно строгий контроль установили за чертежами и расчетами. Мы учли психологию конструктора: создавая сложный агрегат и техническую документацию к нему, сосредоточиваясь на сложных, коренных вопросах, он часто почти не обращает внимания на детали. А главная обязанность контролирующего — дотошно проверить созданную конструкцию не только в целом, но и в деталях. Все эти решения — об изменении методов отладки опытных образцов, о контроле и другие — мы принимали только после коллективного обсуждения в КБ. И не ради показной демократии, не потому, что главному конструктору не хватало решимости приказать, а потому, что, во-первых, дисциплина, основанная на сознательности (во всяком случае в творческой организации), гораздо надежнее дисциплины приказной, и, во-вторых, чтобы побудить людей еще лучше и плодотворнее думать об общем деле. Коллективное обсуждение — одна из форм творчества. Во время этих обсуждений некоторые товарищи высказывали идеи, которые мы не могли реализовать сразу на имеющемся уровне нашей производственной культуры, но которые пригодились нам в будущем. Предлагалось, в частности, параллельно вести изготовление рабочих чертежей, контроль и запуск их в производство. Было видно, что коллектив хочет работать как можно быстрее и лучше.

Дело зависело главным образом от механического цеха № 1. Этот цех изготовлял все командные детали, трубы стволов, кожухи, казенники, цилиндры противооткатных устройств и так далее. Первую роль в нем играл Семен Васильевич Волгин. Он поспевал всюду, без него не решался ни один важный вопрос. Идешь по цеху, смотришь: Семен Васильевич то у станка, то на сборке. То решает какой-то вопрос с конструктором, то он у начальника цеха, на контрольном участке В эти дни я убедился, что Семичастный ничуть не преувеличивал: Семен Васильевич действительно был «китом», который тянул и вытягивал цеховой план. Он был мастером большой руки. Казалось, для него не было ничего невозможного. Чрезвычайно подвижный, несмотря на свой пожилой возраст, он был незаменим. Это знали все, вплоть до директора завода, который смотрел на Семена Васильевича, как на «палочку-выручалочку». Без его совета не обходился и технический отдел, а конструкторы видели в нем человека, который все может.

Чтобы сделать четыре пушки, притом в ускоренном темпе, нужно много специального инструмента. Инструментальный цех был на заводе слабенький, но он справился с трудной задачей, — большая заслуга в этом старшего мастера Василия Кузьмича Крохина. Он умел организовать, научить людей, а если потребуется, то и сделать инструмент собственными руками — Василий Кузьмич потомственный инструментальщик. Прекрасным инструментальщиком был его отец, сын учился у него Никто не обходился без Василия Кузьмича — ни конструктор, ни технолог, ни производственник. Был он степенным и добродушным, цену себе знал. Командовать им было невозможно, а на просьбу был отзывчив. Василий Кузьмич не допускал подачи цехам инструмента низкого качества, это было не в его характере. Он говорил: «Нас этому не учили, мы волжане!»

Работа на заводе кипела, все «болели» за пушки: ведь они были свои, родились в стенах завода.

Кузнечно-прессовый цех даже раньше срока подал поковки. Правда, Конопасов остался верен себе, заготовки ковали по-прежнему с огромными припусками.

Особенно отличался начальник термического цеха Георгий Георгиевич Колесников. Знающий инженер и к тому же с изобретательской жилкой, он не мог терпеть застоя в технологии и, постоянно экспериментируя, непрерывно повышал качество и сокращал сроки термической обработки. С конструкторами у него был тесный контакт. Он часто приходил в КБ, особенно если с чем-то бывал не согласен, и отчаянно спорил, доказывал свое. Когда к нему приходили конструкторы, он тоже спорил, доказывал и умел убедить в своей правоте.

Мало активен был технический отдел, но и здесь нашелся свой неугомонный человек — технолог Степан Федорович Антонов, который встретил нас год назад с таким недоверием. Общее дело нас сдружило. На вид простоватый, но с большим умом и немалой хитрецой, Степан Федорович был не просто знающим специалистом, его, как и Колесникова, постоянно влекла любовь к новому.

Правда, не всегда ему удавалось сразу внедрить это новое в цех: он смотрел намного вперед, и его часто не понимали, говорили: «Мутит, крутит Степан Федорович». А потом за его предложения ухватывались, они оказывались очень результативными. Антонов все производство знал отлично, в отношении же орудийных стволов был ходячей энциклопедией.

Когда все чертежи спустили в цехи, конструкторы Муравьев, Боглевский, Мещанинов, Шишкин, Шеффер, Ренне, Строгов больше находились на производстве, чем в КБ. Там решали все возникающие недоразумения, там же и исправляли свои грехи, без которых все-таки не обходилось. Один только Водохлебов не ходил в цехи. Вопросы по конструкции его агрегатов частично решались Шишкиным, а остальные он доводил сам, не покидая рабочего места. Упрямый был человек! На все мои уговоры отвечал: «Я и на чертеже все хорошо вижу, мне незачем ходить в цех». Параллельно с изготовлением деталей и узлов для четырех пушек Ф-22 спешно создавали сборочный цех. Рабочий ритм завода менялся на глазах, все хотели подать пушки на испытания как можно раньше, но это зависело не столько от доброго желания, сколько от культуры производства.

Поскольку литейный цех не мог отливать детали, имевшие сколько-нибудь сложную форму, заготовки делались методом свободной ковки, с громаднейшими припусками для механической обработки. Правда, в этот раз попытались отлить коробку подъемного механизма, чтобы воспроизвести хотя бы ее наружный контур, а всю внутреннюю часть обработать механически. Но и это не удалось: литая заготовка получалась вся в раковинах и с рыхлостями. Несколько раз отливали, но результаты были те же. Поэтому от отливки пришлось отказаться. Меня очень беспокоило, что мы испытываем пушку с коваными деталями, которые по своей природе прочнее литых, а как поведут себя литые, которые завод в конце концов все же освоит? Конечно, марку стали в поковке сохраняли такую же, как и в литье, но литая деталь всегда будет не так прочна, как кованая.

Испытание трех опытных пушек Ф-22 закончилось 16 декабря 1935 года, а четыре новые пушки для войсковых испытаний нужно было подать на полигон в начале марта 1936 года. Молодому заводу, конечно, очень трудно было выполнить такое задание за столь короткий срок.