Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине) - Гунар Иванович Курпнек
Из одной явочной квартиры в другую метался Рейли. Где-то отстал Аркашка. Где-то схватили Грамматикова. Где-то поджидала Сиднея Рейли и его судьба…
Как затравленный зверь метался он по петроградским улицам. Куда бежал, куда стремился, он и сам не знал. Чувствовал — несмотря на надежные документы, его могли арестовать в любую минуту.
Любой патруль…
Любой красноармеец…
Любой рабочий…
Даже вон та женщина с плачущим ребенком на руках…
Или тот парень, что оперся на парапет Аничкова моста…
Все они вместе…
И каждый в отдельности…
Могли его арестовать!
Его — Сиднея Джорджа Рейли — лучшего разведчика Великобритании!
Будь проклята страна, каждый гражданин которой был его врагом!
Под вечер он узнал о покушении на Ленина.
И понял — в Москве сорвалось!
Как сорвалось здесь, в Петрограде!
Какая сила вывела его на Французскую набережную, к английскому посольству? Очевидно, та же сила приводит перед смертью одинокого матерого волка в стаю.
Посольство было окружено плотной цепью красноармейцев. Сорванная с петель дверь, разбитые стекла… Рейли опешил. Быстро действуют большевики!
Предъявив молоденькому красноармейцу удостоверение сотрудника угрозыска, Рейли подошел к зданию. И увидел: на лестнице, распластав руки, лежал Кроми. У ног его, скрючившись, валялся Аркашка. Смерть объединила их — элегантного морского офицера и опухшего от пьянства налетчика. И кровь их слилась в одну лужицу.
— Что здесь случилось? — спросил Рейли у красноармейца.
— Предложили им сдаться, — охотно пояснил тот. — А они открыли стрельбу. Ну, пришлось штурмовать. Вон тот, что на лестнице, гадюка, из двух наганов палил…
— Кого арестовали?
— Сорок человек взяли. Офицерье! — красноармеец презрительно сплюнул сквозь зубы. — А оружия, разного— винтовок, пулеметов, гранат — полный грузовик навалили… Теперь чекисты ищут какого-то Рейли…
Бежать! Бежать! Бежать!
От этих трупов…
От наивных глаз парнишки-красноармейца…
От страшной Чрезвычайки…
От самого себя…
Вечером того же дня — 30 августа — Рейли с трудом пробился в переполненный вагон поезда Петроград — Москва. Затаился на третьей полке скрипучего, пропахшего махрой вагона. В полусне прислушивался к разговорам пассажиров.
Говорили о Ленине…
Не скрывая слез…
Ярости к Каплан…
Потом он услышал — неясно, сквозь вагонный шум — свою фамилию…
Рейли!
Она хлестнула, его. Заставила очнуться.
Хриплый, окающий голос читал газетное объявление: разыскивается английский шпион Сидней Рейли — Массино — Константин — Релинский…
Вот она — его судьба! Она нашла его здесь, в этом вонючем вагоне. И он увидел распростертого на лестнице Кроми, в крови которого валялся Аркашка Голубая Кровь.
И ему стало страшно!
Страх — дикий, животный — согнал его с полки. Заставил пробраться через забитый людскими телами, мешками, чемоданами проход — к выходу. Он еще не знал, что сделает там, в тамбуре… Все тот же страх толкал вперед, в неизвестность…
В тамбуре его остановил человек в кожаной куртке.
— Ваши документы!
Два слова! Он их ждал! Как выстрела, как неизбежность…
Судьбы…
Которая зовется смертью.
Но смерть, обходившая этого человека столько раз, обошла его и теперь.
Не раздумывая, Рейли оттолкнул от себя чекиста, рванул тяжелую вагонную дверь и выпрыгнул в темноту.
Упал мягко, как падает с дерева раненая рысь. Шатаясь, побрел прочь.
В темноту…
Спустя семь лет, в ночь с 26 на 27 сентября 1925 года, Сидней Джордж Рейли снова оказался в поезде Ленинград — Москва. Теперь он ехал в мягком вагоне, с комфортом. Страха не было. Был азарт политического игрока. Революционный трибунал при ВЦИКе Советов объявил его вне закона, появление на территории России грозило ему расстрелом, а он…
А он решил доказать своим коллегам по Сикрет Интеллидженс Сервис, что презирает большевиков, что ему плевать на смертный приговор, что есть еще порох в пороховницах…
И невдомек было матерому разведчику, что и переход через советскую границу неподалеку от станции Куоккала, и радушная встреча в Ленинграде, и поездка в Москву «к друзьям» — все было организовано чекистами. Уверенный, что имеет дело с ярыми антисоветчиками, на даче под Москвой Рейли откровенно излагал им свои шпионские планы. Его слушали очень и очень внимательно…
Потом «второй Лоуренс» пожелал отправить открытку своим друзьям, доказать, что побывал в Москве. Ему любезно предоставили и эту возможность.
Затем он был арестован…
На допросах Рейли упорствовал, отпирался, путал следы. Надеялся умереть героем.
Но в один из хмурых осенних дней он понял, что жизнь окончена. Что на этот раз ему не уйти…
30 октября 1925 года Рейли написал письмо Ф. Э. Дзержинскому:
«После прошедших со мной разговоров я выражаю согласие дать Вам вполне откровенные признания и сведения относительно организации и состава великобританских разведок и поскольку мне известны также сведения относительно американской разведки, а также тех лиц в русской эмиграции, с которыми мне пришлось иметь дело».
Взамен он вымаливал жизнь…
Не жизнь! Кусочек жизни!
Он не получил его.
Приговор, вынесенный в 1918 году, был приведен в исполнение.
…Но это произошло гораздо позднее. Сейчас же, выпрыгнув из вагона, Рейли с тоской посмотрел вслед уходящему поезду. И, шатаясь, побрел прочь.
4
А в Москве…
Покушение на Ильича заставило чекистов форсировать события. Было решено немедленно ликвидировать змеиное логово.
В ночь с 31 августа на 1 сентября у коменданта Кремля — Павла Дмитриевича Малькова раздался телефонный звонок. Говорил Петерс. Не вдаваясь в подробности, он просил бывшего матроса приехать на Лубянку.
Пристегнув к поясу кольт, с которым он не расставался ни днем ни ночью, Мальков вызвал дежурную машину и поехал в Чека.
В этот поздний час улицы Москвы были безлюдны. Только тяжелые шаги красноармейских и рабочих патрулей будоражили тишину. Мигали слепые фонари.
К частым вызовам в ВЧК Павел Дмитриевич привык. И ночной звонок Петерса его не удивил. Но, получив, приказ арестовать Локкарта, Мальков удивленно вскинул брови:
— Крупная птичка!
— Ты ведь его знаешь, Павел Дмитриевич. Тебе и карты в руки. Вот ордер на арест. В помощь возьми одного чекиста и милиционера. Хватит?
— Вполне.
Предупредив, что действовать надо решительно, но деликатно, Петерс подчеркнул, что обыск в квартире следует провести тщательно, детально. Оба согласились, что Локкарт наверняка не окажет сопротивления при аресте. Не в его характере открытая борьба.
— Некоторые наши товарищи предлагали послать с тобой Берзина, — заметил Петерс. — Помнишь того, бородатого? Но мы решили пока не раскрывать наши карты.
— Правильно. С хитрыми надо по-хитрому.
В приемной Петерса сидел сотрудник оперативного отдела — подтянутый чекист лет тридцати пяти. По крепким, мозолистым рукам Мальков угадал в нем недавнего рабочего. В районной милиции к ним присоединился
