«Я не попутчик…». Томас Манн и Советский Союз - Алексей Николаевич Баскаков
Время от времени он негромко подавал голос против абстрактных тирании и насилия на Востоке Европы. Но публично не критиковал ни одного конкретного действия Советов, за исключением пакта Молотова-Риббентропа. Несколько раз – с переменным успехом – он вступался за жертв коммунистических репрессий в Восточной Германии.
В политических выступлениях Томас Манн старался соблюдать осторожность. С 1944 года он был гражданином США, жил в этой стране и болезненно опасался вызова в «Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности» (HUAC). Неоднократно и каждый раз в расплывчатых и уклончивых формулировках, он объявлял себя приверженцем западного мира и не-сторонником коммунизма. Его недруги в западноевропейской и американской прессе небезносновательно обвиняли его в скрытых симпатиях к коммунистической диктатуре.
Массовый террор в Советском Союзе не прекратился и после войны. Он перекинулся и на страны Восточной Европы, в том числе ГДР, где местные коммунисты часто превосходили в усердии своих советских учителей. Террор был слишком очевидным, чтобы его можно было отрицать или игнорировать. Созданный фантазией Томаса Манна наивный образ социализма-коммунизма не выдерживал столкновения с действительностью. На помощь ему пришла теория, схожая с «азиатизмом», который Томас Манн списал со счетов около двадцати лет назад. Роман Джозефа Конрада «Глазами Запада», который он перечитывал в 1949 году, вдохновил его на понятие «автократической революции». По его новой теории, целью революции 1917 года была свобода, но в результате ее в России возникло революционное полицейское государство. Причиной этой аномалии были, по мнению писателя, русский характер и русская судьба[443]. О теориях такого рода А. Солженицын заметил: «Пока коммунизм был предметом западного восхищения, – он превозносился как несомненная заря нового века. С тех пор как пришлось его осудить, – его находчиво объяснили извечным русским рабством»[444].
В последние годы жизни Томас Манн снискал репутацию борца за мир. Он полагал, что угроза новой большой войны исходит от правительства США. Осторожность вынуждала его публично отстраняться от просоветского антивоенного движения. В частном же письме он признавал, что «от всего сердца верит этим людям»[445]. В 1952 году он переехал в Швейцарию, но оставался американским гражданином. Опять же из осторожности он отказался принять Сталинскую премию мира, равно как и другую престижную награду, за которой, вероятно, также стоял Советский Союз. В частных высказываниях он неизменно критиковал жесткий курс американской администрации. Фигура Рузвельта, которого он идеализировал, была лучом света в темном царстве его воспоминаний об официальной Америке.
Советский Союз отвечал щедрой взаимностью на симпатию Томаса Манна. Первое советское издание романа «Будденброки» вышло в 1927 году, но постоянное и интенсивное внимание писатель, вероятно, привлек к себе после присуждения ему Нобелевской премии два года спустя. После относительной неудачи Толстовских торжеств в 1928 году советское руководство перестроило работу с западными писателями, проявлявшими себя как симпатизанты. Основное внимание стало уделяться индивидуальному подходу с учетом ранга, положения и имиджа.
Приход к власти Гитлера подвел прочную основу под сотрудничество Советов с либеральными «буржуазными» интеллектуалами. В новых условиях советское руководство обратило взор прежде всего на именитых представителей немецкой эмиграции. Эмиссары из Москвы – обычно сами литераторы или журналисты – устанавливали и закрепляли личные связи с ними. Один из таких эмиссаров, Иоганнес Роберт Бехер – поэт и по совместительству политический агент на службе Сталина – курировал братьев Манн. Осенью 1934 года он описал круг насущных задач в письме к художнице Еве Герман: «У тебя есть еще контакты с Томасом Манном? Пожалуйста, расскажи или напиши как-нибудь сюда, может, тут тоже что-нибудь можно сделать. Чтобы ты была в курсе: речь идет не о сборе денег, а о том, чтобы объединить всех антифашистских писателей в одной лиге и сначала прозондировать настроение “знаменитостей”»[446].
К концу 1934 года началась переписка между Томасом Манном и редакцией московского журнала «Интернациональная литература». Во время путешествия в США летом 1935 года писатель завязал знакомства в кругах политической элиты, включая президента Рузвельта. В интервью «Вашингтон пост» он благожелательно высказался о коммунизме. Таким образом, установился статус, в котором Томас Манн был особенно интересен Советам и пользовался их особым расположением, – симпатизант СССР с мировым именем, со связями в Белом доме и высших медийных сферах США. В последовавшие годы в Москве вышло собрание его сочинений в шести томах. Гонорары в виде исключения переводились ему в валюте в Швейцарию. Его несколько раз приглашали посетить СССР. Оказанные ему знаки внимания окупились особенно в период с его переезда в Соединенные Штаты в 1938 году и до заключения советско-германского пакта в 1939 году. В очерках и интервью он предостерегал американцев от симпатий к Гитлеру и выступал за доверие к СССР.
Личное дело Томаса Манна из учетного сектора отдела ЦК ВКП(б) (с 1952 года – ЦК КПСС) показывает, с каким интересом Советы наблюдали за его деятельностью. Так как она фиксировалась и оценивалась сразу несколькими советскими ведомствами, не исключено, что по нему существуют и другие, возможно, еще не рассекреченные материалы.
Оппозиционный настрой Томаса Манна к антикоммунизму официальной Америки сделал его союзником Советов в холодной войне. Его поездки в ГДР в 1949 и 1955 годах были большим успехом для всего коммунистического мира. При этом они не так сильно вредили его репутации на Западе, как это было бы в случае путешествия в СССР. Восточная Германия, независимо от политического строя, была частью немецкого культурного пространства, с которым он себя отождествлял. Время от времени Томасу Манну приходилось заверять оппонентов в своей приверженности Западу, но это не вызывало никакой негативной реакции со стороны его советских кураторов. Напротив: для миролюбивого имиджа Советского Союза было очень выгодно, что с ним тесно сотрудничал знаменитый «буржуазный» писатель и сторонник западных ценностей.
Несколько неловких попыток «развенчать» Томаса Манна было предпринято «правоверными» немецкими коммунистами, но и они были оперативно блокированы Вальтером Ульбрихтом и Иоганнесом Бехером. Нескромное использование его имени некоторыми антивоенными организациями происходило по инициативе западноевропейских активистов, например Фредерика Жолио-Кюри. Из официального советского источника никогда не последовало ни одного слова открытой критики Томаса Манна. С его именем советская сторона всегда обращалась осторожно и деликатно.
Кульминацией его антивоенной деятельности могла бы стать Сталинская премия мира, от которой ему, однако, пришлось дипломатично отказаться. Этот вопрос также был выяснен и урегулирован советской
