Алексей Пантелеев - Наша Маша (Книга для родителей)

На воде Машка вела себя очень даже храбро. Впрочем, ей уже приходилось “пересекать водную гладь”— она каталась и на пароходиках и на катерах— в Ленинграде и в Разливе.

Лес действительно необыкновенный. В хорошее лето там должно водиться очень много грибов. Даже сейчас там больше, чем в других местах, всякой мелочи: сыроежек, горькушек, свинух... Много сочной брусники.

Провели в лесу часа три с половиной. Устраивали привал, завтракали, ели хлеб, сыр, помидоры.

* * *

Перед ужином зашла ко мне. Теперь, когда у нас гости, это бывает не часто.

Не помню, в связи с чем, стал считать ее пальцы:

— Один, два, три, четыре, пять...

— Нет,— говорит,— не пять, а три.

— Пять!

— Нет, три!!!

Пришла мама, сказала, что пора спать. И я тоже говорю:

— Да, да, спать, спать, Маша!

И вдруг заревела.

— Не хач-чу!!!

А через пять минут, когда мама разоблачала ее, сказала:

— Мамочка, я спать хочу! Я очень хочу спать.

26.8.60.

Вчера вечером уехал дядя Игорь.

Сегодня прохладный, грустноватый осенний день. Небо в серо-лиловых облаках. Солнце пробивается изредка. Грустновато гудит где-то очень высоко самолет: то провалится, то вынырнет. Покаркивают вороны.

Машка играет с двумя тетями Ирами на куче песка у недорытого колодца.

Обе тети сегодня собираются в Питер.

28.8.60.

В лес вчера не ходили. Папа и Маша ездили в Лугу; папе нужно было на почту, а Маше он обещал съездить с нею на рынок. Попали туда поздно, однако оба получили удовольствие. Очень уж хорошо пахнет в это время года и в такую прохладную, осенне-летнюю или раннеосеннюю погоду рынок. Виноград, яблоки, сливы, овощи, грибы, сено, конский навоз— все это смешивается в такую прелестную “гамму”, и все это не стоит на месте, а бродит, колышется, вливается в тебя вместе с другими запахами осени— прелым листом, дымом.

* * *

Спала Машка после обеда, без преувеличения, как убитая. Будил ее минут двадцать, щекотал, сажал, ставил на ноги, она падала бессловесным тючком на подушку и продолжала спать. Больше трех часов спала, а если бы не разбудил— спала бы и еще...

...На рынке мы купили китайских яблочек, репы, ревеня, редиски (оба мы ее очень любим!), салата и прочее. Репу Машка в этом году ест впервые и ест с удовольствием.

* * *

Когда садились ужинать, появились две Машины подруги— Оля и Таня. Мама усадила их пить чай с вареньем. Я уходил на родник за водой и не слышал, но мама говорит, что между девочками шел очень смешной разговор. Семилетняя Таня поступает нынче в английскую школу. Ездила в Ленинград, держала вступительные испытания.

— Учительница мне сказала: “бест”. Я, правда, не знаю, что такое “бест”... Но зато я знаю по-английски “гуд бай”, “гуд мони”...

Машка этого бахвальства не выдержала:

— А я знаю по-грузински: “Генацвале, иди ко мне!”

29.8.60.

Дачная хозяйка купила и оставила нам на откорм четырех цыплят. Ежедневно— после завтрака, обеда и ужина— мы ходим с Машей кормить их. Конечно, для нее это большая радость.

Закрывая на ключ сарайчик, где помещаются цыплята, я объяснил, зачем это делают (ответил на ее вопрос: “А зачем ты закрываешь?”):

— Кошка может залезть или даже лиса.

— Ой, я боюсь!

— А чего тебе бояться?

— А девочек она ест?

* * *

Все эти дни приходит к Маше, играет с ней восьмилетняя Оля, внучка нашей молочницы. Играли они вчера в больницу, в сестер и докторов. В конце концов девочки поссорились и Оля ушла.

Мама спрашивает у Маши:

— Почему Оля ушла?

— Мы поссорились.

— Из-за чего же вы поссорились?

— Из-за чего?

Морщит лобик, задумывается. Всегда это меня умиляет: что делается там, за этой смуглой кожицей, за этой тонкой косточкой? Никогда, насколько я помню, не было, чтобы она ответила: “Не знаю”.

Но тут пауза затягивается, и мне приходится повторить вопрос:

— Из-за чего же вы,— я говорю,— поссорились?

— А я сама не знаю.

Я вышел в сад, вижу— Машка играет одна. Издали кричит мне:

— У меня больница здесь!

Подхожу, вижу— режет себе палкой руку.

— Ты что делаешь?

— Я ободрацию делаю.

* * *

День тихий, даже благостно тихий. Тепло. Но небо серое, осеннее.

А у нас захворала мамочка. Еще вчера, в Луге, кашляла и чихала.

А сегодня проснулась совсем больная. И все-таки готовила нам завтрак, хотела заниматься с Машей гимнастикой, но не была к этому допущена.

30.8.60.

Мама все еще хворает.

Машка спит рядом с ней в своей деревянной кроватке. Я объяснил ей, что мамочка больна, что можно от нее заразиться и чтобы она не лезла к ней целоваться.

Расстроилась.

— А ты ей ручку декалоном потри, чтобы я могла полуцевать ее.

Некоторые слова до сих пор не может научиться произносить правильно. (“Галавлю” вместо “говорю”, “луцевать” вместо “целовать” и так далее.)

День был кисленький, но до вечера серьезного дождя не было.

Приходили две Тани— маленькая и большая,— принесли ежа. Машка его гладила. Потом вынесли ежа в лес и отпустили. Он долго сидел, не двигался, потом решился и побежал.

С девочками занимался акробатикой и гимнастикой, потом сидели на полянке, рассказывали сказки.

В лес не ходили.

Топил плиту, Машка мне помогала.

Вечером и всю ночь шел дождь.

31.8.60.

Ездили в Лугу. Были в аптеке, я поднял Машку над прилавком, она с интересом смотрела, как тетя в белом халате выписывала квитанцию, щелкала на счетах. Я подумал, что позже Машка непременно будет играть в аптеку. Так оно и случилось. Перед обедом выхожу в сад:

— Ты что делаешь?

— Я в аптеку играю. Приходи лекарство покупать.

Поиграл немножко. Покупал горчичники, йод, клизму, витамины...

Из аптеки прошли (вчера, а не сегодня, не по-нарошному, а по-настоящему) на рынок, покупали виноград, груши, редис, ревень и прочее.

Для Машки самое интересное в этом путешествии— не на рынке, не в городе, не в магазинах, а по пути к автобусу или от автобуса, когда мы идем по узенькой тропиночке картофельным полем. На этой тропинке попадаются теперь, когда идет уборка картофеля, малюсенькие, иногда величиной с горошину, картошечки... А в леске, по пути к автобусу, мы нашли вчера настоящий белый гриб. Да, первый за весь месяц! И в таком проходном месте!

1.9.60.

Вчера опять ездили в Лугу, в аптеку.

Взбираясь с Машкой на руках с передней площадки в автобус, папа подумал о том, что он, не признаваясь себе в этом, всю жизнь немножко завидовал людям, входящим в автобусы и в трамваи с передней площадки. И вот— дождался!

* * *

Мама у нас все еще хворает, кашляет... Сегодня она самочинно встала, но обещала не выходить.