Константин Телегин - Войны несчитанные вёрсты

После окончания Сталинградской битвы наши пути-дороги на некоторое время разошлись, но после войны встречи возобновились, уже не по служебной надобности, а по товарищескому влечению...

В напряженные дни подготовки к наступлению в еще большей мере раскрылся недюжинный организаторский талант Сергея Федоровича Галаджева. Возвращаясь из ежедневных поездок в войска, мы в те дни встречались с ним, как правило, поздним вечером, а иногда и ночью. Чаще всего он приезжал с кем-нибудь из своих помощников - начальником оргинструкторского отдела полковником Н. С. Сергеевым или помощником по комсомолу майором (чуть позже - подполковником) Носачевым.

При некотором различии в возрасте и во внешности оба они отличались завидной, под стать своему руководителю, работоспособностью и отменным знанием положения в частях и соединениях фронта. Неудивительно, что все поручения по своей линии они выполняли с гарантированной надежностью, о чем не без гордости за своих подчиненных говорил мне Сергей Федорович. Их заботами руководство политорганов деятельностью партийных и комсомольских организаций частей и подразделений всегда находилось на уровне требований, ряды коммунистов и комсомольцев росли, партийная и комсомольская прослойки в войсках к началу наступления значительно увеличились.

Эти регулярные встречи, как и почти ежедневные выезды в войска, давали возможность постоянно быть в курсе всех событий политической жизни фронта, отбирать и внедрять в повседневную практику партполитработы все заслуживающее внимания и применения, давать политорганам рекомендации, точно соответствующие сложившейся обстановке.

...Почти всю ночь перед началом операции Военный совет в полном составе провел в домике М. С. Малинина.

Уже, казалось бы, несколько раз все проверено и перепроверено, все как будто шло по плану, однако, не скрою, тревогой полнились сердца: действительно ли все учтено? Чем ответит противник на наш первый удар?

Мы все отлично понимали, что любой замысел свою истинную ценность обретает только в испытании практикой. На войне все дается с боем, все трудно, все достигается ценой чрезвычайных умственных и физических усилий. И, увы, жертв...

Глядя в те минуты на представителя Ставки, на командующего, на его верных помощников, я без труда мог отгадать, о чем они думают, что их тревожит, и имел уже достаточно оснований для глубокой веры в их личную и коллективную способность найти нужное решение, если противник преподнесет какой-нибудь сюрприз.

В четыре часа утра, не отдохнув, кое-как перекусив, Н. Н. Воронов, К. К. Рокоссовский, В. И. Казаков, Г. Н. Орел и автор этих строк сели в свои видавшие виды "виллисы" и тронулись на передовой наблюдательный пункт командующего 65-й армией генерала П. И. Батова.

По пути обгоняли все еще прибывавшие части из резерва Ставки. Этим теперь предстояло вступить в бой-прямо с марша.

Над землей словно бы тяжело, неохотно поднимался морозный рассвет, по степи струилась холодная колючая поземка. Воздух потряхивало от далеких разрывов авиационных бомб в расположении противника - авиация дальнего действия и наши ночные бомбардировщики наносили удары по аэродромам, штабам, узлам связи, скоплениям живой силы и техники противника в районах Городище и Гумрак.

А на земле - будто все вымерло, хотя боевые порядки изготовившихся для наступления частей были уплотнены личным составом, артиллерией, гвардейскими минометами, танками. Впервые за всю войну я увидел такое внушительное количество выстроившихся в длинный ряд тяжелых реактивных минометов М-31.

Насыщенность направления главного удара войсками и боевой техникой буквально поражала воображение, рождала чувства гордости за нашу Родину, искренней благодарности героическим рабочему классу и колхозному крестьянству, сумевшим в невероятно трудных условиях одеть, накормить фронт и выковать для него оружие победы.

7 часов 50 минут. Выполнив боевую задачу, ушли на свои аэродромы наши самолеты. Командующий артиллерией 65-й армии полковник И. С. Бескин подал команду:

- Оперативно! Проверить часы!

И в 8 часов 05 минут - долгожданное "Огонь!".

После войны мне не раз доводилось читать описания залпов артиллерийского огня, и каждый раз я испытывал чувство досады по поводу разной степени несоответствия предмета его описанию. Потом самому однажды довелось предпринять такую попытку, признаюсь, до обиды неудачную.

И все же... Все же непередаваемо это ни словесно, ни письменно, поскольку самое пылкое воображение едва ли способно воссоздать сколько-нибудь зримый образ того, что сухо именуется массированным артогнем, артиллерийским наступлением. Это нужно пережить самому, это нужно ощутить, чтобы сохранить в памяти на всю оставшуюся жизнь.

Глядя с наблюдательного пункта П. И. Батова, кстати сказать, расположенного в пределах досягаемости ружейно-пулеметного огня противника, на то, как разрывы снарядов перепахивают полосу обороны противника на всю обозримую глубину, можно было лишь с трудом представить, что же творилось сейчас там, в сплошном клубившемся месиве из огня, дыма, стальных осколков, комьев промерзшей до бетонной твердости земли. Об этом мы узнаем позже из показаний военнопленных, чудом переживших этот ад.

Артиллерийская подготовка, длившаяся секунда в секунду 55 минут, четкость взаимодействия семи тысяч стволов артиллерии и гвардейских минометов, точный и массированный перенос огневого вала в глубину вражеской обороны - все это по-новому открывало передо мной характер и сущность той кропотливой работы, которую провели штаб артиллерии фронта и ее командующий генерал В. И. Казаков, готовясь к этому решающему дню.

И в тот день и позже много раз складывалось так, что с Василием Ивановичем Казаковым мы оказывались рядом и я неоднократно имел возможность наблюдать за его поведением в боевой обстановке. Задумчиво немногословный, среднего роста, он во фронтовых буднях как бы "растворялся" в любой группе людей, примерно равных ему по служебному положению. Однако делами своего огневого ведомства управлял с железной хваткой.

Обладая драгоценной способностью терпеливо выслушивать собеседника до конца, он никогда не торопится с заключением - видимо, сказывалась чисто артиллерийская привычка к скрупулезному подсчету данных. Он действительно, как говорится в русской пословице, семь раз отмерял, не забывая при любых обстоятельствах и в самое подходящее время решительно "отрезать", когда сформировалось решение, добивался выполнения принятых решений полностью, без колебаний, не стесняясь в случаях необходимости возразить начальству, коль скоро полагал себя правым.