Татьяна Андреева - Прощай ХХ век (Память сердца)

Все лето я просидела в читальном зале для научных работников областной библиотеки, готовясь к истории партии. На этот раз, требования были более высокими, чем в институте, нужно было хорошо знать работы основоположников марксизма-ленинизма, В. И. Ленина, Карла Маркса и Фридриха Энгельса. В пустом зале, кроме меня была только еще одна девушка, Таня Хомутова, выпускница филологического факультета. Время от времени, нас пытался вытащить из библиотеки Танин будущий муж, и школьный товарищ моего брата, Дмитрий Парменов. Наша дружба с Таней и Димой начнется в аспирантуре и продлится на многие годы.

Приемные экзамены были в конце лета. Мне казалось, что я подготовилась хорошо. С этой мыслью и с надеждой в душе я отправилась в Ленинград. Жить пришлось в студенческом городке, в высотном, новом общежитии, на девятом этаже. Уверенности у меня поубавилось, когда стало известно, что существует конкурс и на одно место претендует пять человек. И ведь это были не просто девушки и юноши с улицы, а хорошо подготовленные и опытные преподаватели со всех концов нашей бескрайней страны. Причем, прямо на экзамены в первый раз приехала, наверное, только я одна, что свидетельствовало о моей полной наивности (если не сказать глупости) и жизненной неопытности. Оказалось, что многие уже давно встречаются со своими будущими научными руководителями, а некоторые просто здесь же и работают, поэтому будут приняты в первых рядах. Но, попытка не пытка! Экзамены я сдала все на отлично, однако, места мне не хватило. И тут помог случай. Когда результаты зачисления были оглашены, ко мне подошла маленькая, темноволосая женщина и сказала, что я не должна уезжать домой. Для меня будет специально сделан запрос в Министерство образования, на предоставление дополнительного места, потому что я понравилась комиссии, хотя полной уверенности в том, что это место выделят, нет. Этой женщиной была Мария Ильинична Осовская, председатель приемной комиссии, доцент кафедры английского языка. Мне до сих пор кажется, что это была личная инициатива Марии Ильиничны, и если бы не она, пришлось бы мне снова поступать в аспирантуру на следующий год. Еще и сейчас, когда я пишу об этом, сердце мое переполняет горячая благодарность этой милой, по-настоящему интеллигентной женщине. Впоследствии оказалось, что Мария Ильинична ребенком жила в блокадном Ленинграде. В последний, самый тяжелый год блокады ее вывезли с другими детьми в Вологду, и здесь она попала к людям, которые приняли ее, как родную, и практически спасли от голодной смерти. Я думаю, что она так сердечно посочувствовала мне, а затем и полюбила меня, именно в память о годах, проведенных в Вологде и о спасших ее людях. Аспирантское время коротко — всего чуть больше трех лет, но Мария Ильинична за это время для меня и многих моих товарищей стала родным человеком. Она не только учила нас писать научные статьи, но часто приглашала заниматься к себе домой, где работа быстро превращалась в веселые чаепития с чудесными пирогами и брусничным вареньем с грецкими орехами. Так, наша дорогая Мария Ильинична незаметно подкармливала нас, нищих аспирантов. Аспирантская стипендия составляла тогда девяносто рублей. Казалось бы, не такие уж и маленькие деньги. Но из этих средств нужно было заплатить за общежитие, ходить в столовую, покупать продукты на завтраки и ужины, покупать книги и бумагу для пишущих машинок, платить машинисткам. Кроме того, хотелось ходить в театры, музеи и кино. Мы предпочитали лишний раз не поесть, но обязательно каждую неделю, хотя бы один раз, сходить в Русский Музей или Эрмитаж, а также в филармонию, в которой тогда царил великий дирижер Евгений Александрович Мравинский.

Мы с Марией Ильиничной, после моей учебы, многие годы переписывались и обменивались поздравлениями с праздниками, почти до самого ее ухода из жизни. Об одном я очень жалею, что не настояла на ее приезде ко мне в гости. Когда я приезжала в Ленинград после защиты диссертации и приходила к своей научной руководительнице, мы всегда звонили Марии Ильиничне, и она присоединялась к нам. В последнюю нашу встречу, кода мы сидели за столом, пили белое сухое вино и вспоминали смешные истории из аспирантской жизни, она с улыбкой сказала: «Танечка, если угадаешь, кто для ленинградцев самый главный человек, я тебе кое-что подарю». — «Пушкин», не задумываясь, ответила я, и она подарила мне памятную медаль с изображением Пушкина. И надо сказать, что этот подарок дорогого стоил.

Ждать так тяжело! Целых две недели после окончания экзаменов я прожила в общежитии с девочками-студентками. Наряду с русскими здесь жили многие иностранные студенты из всех стран мира.

Место мне все же выделили и я, счастливая, отправилась домой. На учебу я должна была явиться в сентябре. Но в сентябре вместо занятий меня направили со студентами первого курса факультета иностранных языков в колхоз, который находился в Вырицах, Ленинградской области. Почти весь месяц мне пришлось работать на уборке картофеля с милыми ленинградскими мальчиками и девочками, которые не желали заниматься тяжелым трудом и, как могли, отлынивали от работы. Заставить их подбирать за уборочной машиной картошку, можно было, только встав на полосу впереди всех и лично показывая чудеса трудолюбия. Но зато я снискала таким образом всеобщее уважение и любовь. Наша дружба с этими студентами продолжалась все годы моей учебы. Высокий и полный мальчик Боря, которого было видно за версту по красному платку на голове, всегда вставал на полосу рядом со мной, и мы, сокращая время за работой, разговаривали о балете и театре. Девочки, памятуя почти одноименный рассказ Чингиза Айтматова, иронично называли его «тополек наш в красной косынке». Он был страстный балетоман, и даже ездил с друзьями на все премьеры Большого театра в Москву. Весь мой первый год в Ленинграде Боря водил меня и моих подруг на лучшие балетные представления. А поскольку в балетных кругах его хорошо знали, то мы на многие спектакли ходили по контрамаркам, что при наших скромных средствах было немаловажно. Только благодаря Боре мы попали на американский балет, впервые приехавший в Ленинград осенью 1971 года. Однако меня этот балет разочаровал, потому что спектакль был больше похож на групповые, спортивные упражнения. Мы же привыкли видеть танец полный чувства, мысли и значения, красоту, близкую к идеалу. Поэтому больше всего мне понравился тогда антракт. На «американцев» собрались все балетные и театральные артисты города, а также весь ленинградский «бомонд». Мы стояли в холле у стеночки, а мимо проходила, опустив глаза, скромная и прекрасная Алиса Фрейндлих. В толпе мелькал молоденький Костя Райкин с друзьями. Отдельно стояла группа знаменитых артистов из БДТ. Мы узнали Сергея Юрского и Наталью Тенякову.