Василий Чуйков - Миссия в Китае

Предприняв Шаньсийскую операцию и ряд местных операций на центральном фронте и обезопасив себя тем самым от возможной активности китайцев, японское командование смогло более уверенно готовиться к новым агрессивным акциям.

Весной и в начале лета 1941 г. политическая обстановка в Чунцине продолжала оставаться сложной. Она по-прежнему характеризовалась напряженными отношениями между КПК и гоминьданом, активизацией деятельности капитулянтских элементов в правительстве, а также резким обострением противоречий центрального правительства с местными кликами милитаристов, прежде всего с сычуаньцами и гуансийцами. Об обострении внутриполитического положения свидетельствовало также мусульманское восстание в уезде Циньшуй провинции Ганьсу.

Хотя вооруженных столкновений между войсками КПК и гоминьдана в этот момент не было, со стороны гоминьдановского правительства продолжались дальнейшие антикоммунистические мероприятия. К их числу относились формирование полевого штаба в Пинляне, в провинции Ганьсу (8-й военный район), и создание войсковой группы в северной части провинции Шаньси (2-й военный район). В то же время происходило дальнейшее увеличение войск Ху Цзуннаня. Например, в районе дислоцирования 34-й АГ была создана новая 57-я армия. В результате общая численность войск Ху увеличилась еще на три дивизии.

Одной из форм борьбы гоминьдана с КПК стало в тот момент обвинение коммунистов в сговоре с японцами. После заключения советско-японского договора о нейтралитете антикоммунистическая пропаганда приобрела новый оттенок. Так, 25 апреля 1941 г. провинциальным гоминьдановским организациям было послано специальное циркулярное указание:

«После заключения договора между СССР и Японией перспективы выгодны для КПК. Кроме того, действительно имеется возможность, что КПК пойдет на компромисс с японцами. С одной стороны, войска КПК и Японии будут находиться на своих прежних позициях, не наступать друг на друга, а с другой стороны, они разными методами и в различных местах будут наступать на гоминьдан. Необходимо следить за этим и принимать соответствующие меры предосторожности».

В циркуляре подчеркивалась настоятельная необходимость,

«исходя из обстановки, завоевывать на нашу сторону (т. е. сторону гоминьдана. — В. Ч.) членов КПК».

Хэ Инцинь и люди из его окружения открыто обвиняли коммунистические войска в бездействии, нежелании воевать с японцами. Результатом этого бездействия, по словам Хэ Инциня, явилось наступление японцев в южной части провинции Шаньси в мае 1941 г.

Внимательно следя за обстановкой в Чунцине, я не мог не обратить внимания на возросшую активизацию капитулянтских элементов, которые использовали в своих целях тяжелое материальное положение страны, сложное международное положение Китая, последние неудачи на фронтах, противоречия между КПК и гоминьданом. Капитулянтские настроения широко распространялись Кун Сянси и его кликой. В движение капитулянтов активно включился бывший министр иностранных дел Ван Чжунхуэй. Отдельные факты говорили о том, что между этой кликой и японцами был установлен непосредственный контакт. Кун поддерживал связь с японцами и их марионетками через своих доверенных лиц — заместителя министра финансов Юй Хунцюня и второго помощника генерального секретаря планово-строительного комитета Чунцина Сюй Дачуня. Используя усталость населения, переносящего большие материальные лишения из-за войны, капитулянты стремились широко пропагандировать свою «программу мира». Ее суть состояла в следующем: Япония не считает Китай побежденной страной, выводит свои войска из Китая и восстанавливает положение, существовавшее до 7 июля 1937 г.; для Китая не обязательно признание независимости Маньчжоу-го; Америка выступает посредником между Китаем и Японией и в будущем предоставляет Китаю большой заем на восстановление страны.

Ясно, что Япония не могла пойти на подобные условия. Но так как внешне они выглядели выгодными для Китая и не оскорбляли патриотических чувств, сторонники Кун Сянси, пропагандируя эту программу, стремились внедрить капитулянтские настроения среди чиновничества и интеллигенции.

В мае — июне 1941 г. у Чан Кайши резко обострились отношения с провинциальными милитаристами Юго-Западного Китая, особенно с сычуаньской и гуансийской кликами. Как и в прошлом, противоречия эти были связаны со стремлением Чан Кайши ограничить влияние местных милитаристов и укрепить за их счет центральную власть. Поскольку ставка Чан Кайши находилась в Чунцине, на территории Сычуани, наиболее острыми были его трения с сычуаньской кликой. Они касались политических, военных и экономических вопросов и в тот момент резко проявились в экономическом саботаже продовольственных и финансовых мероприятий правительства со стороны местных милитаристов.

В июне на пленуме ЦИК гоминьдана было принято решение об изъятии земельного налога из бюджета провинциальных правительств и передаче его центральному правительству. Для обсуждения этого вопроса и выработки проекта закона в Чунцине открылась всекитайская финансовая конференция.

Это мероприятие встретило сильную оппозицию провинциальных властей. Против его проведения в жизнь возражали губернатор Юньнани Лун Юнь, лидеры сычуаньских и гуансийских милитаристов. В связи с обсуждением и проведением в жизнь этого закона взаимоотношения центрального правительства с отдельными провинциальными кликами резко ухудшились.

Не обладая достаточными военными силами, чтобы противопоставить их силам Чан Кайши, местные милитаристы пошли по линии экономического саботажа. Не выпуская на рынок сосредоточенные у них большие запасы риса (особенно крупные запасы имелись у вдовы бывшего лидера сычуаньской клики Лю Сяна и у Лю Вэньхуэя, в то время фактического главаря сычуаньцев), они способствовали развитию продовольственного кризиса в провинции. Саботаж сычуаньских помещиков был вызван их несогласием с политикой правительства по ограничению цены на рис (правительственная цена за 1 доу[49] риса составляла 60 кит. долл.), а также отражал их недовольство линией, направленной на ослабление сычуаньской клики.

Рис прятали еще и потому, что в условиях, когда курс бумажных денег китайского правительства изо дня в день падал, он служил реальной ценностью, своего рода твердой валютой. Цена на рис на черном рынке достигала 100 кит. долл. за 1 доу. На каждого человека в месяц был нужен минимум 1 доу, средняя китайская семья состояла из 4–5 человек, т. е. необходимый минимум денег для приобретения только одного риса на семью составлял 400–500 долл. Зарплата же чиновника или рабочего колебалась от 75 до 250 долл. Материальное положение рабочих и служащих было крайне тяжелым, большинство из них вело полуголодное существование. Усилия правительства улучшить продовольственное положение успехом не увенчались.