Владимир Губарев - Неизвестный Янгель. Создатель «Сатаны»

Разработать для такой шахты защитную крышку, которая бы держала, не разрушаясь, давление от ударной волны высотного ядерного взрыва, нам просто не удавалось. Конструкция получалась либо очень тяжелой, и ее трудно было сдвинуть, чтобы быстро и надежно открыть шахту, либо она не выдерживала давления ударной волны.

В докладе о новом типе боевого стартового комплекса доложили и об этой проблеме. Почему-то Хрущеву не понравилось, как мы решаем проблему в целом, и он стал говорить, что мы вольготно себя чувствуем, нет плотности компоновки, не то что подводники, там все компактно! На это один из присутствующих заметил, что де, мол: „Бытие определяет сознание“. Хрущев помолчал и ответил: „Битие тоже определяет сознание“…

Проблему с крышей и миниатюризацию шахтной пусковой установки мы решили тогда, когда внедрили минометный старт. При этой схеме ракета выталкивается из шахты по пусковой трубе-контейнеру пороховым аккумулятором давления. После того, как высота ее полета достигает 15-20 метров, запускается двигатель первой ступени. Старт ракеты происходит над шахтой в состоянии „невесомости“… При минометном старте диаметр шахты удается сделать достаточно малым, близким к диаметру ракеты. При этом и сама шахта, и защитная крыша получаются прочнее, а открыть поворотную крышу, даже заваленную грунтом, гораздо проще».

– Идея минометного старта принадлежит именно КБ «Южное»?

– Очень красивая идея! Она сразу решила многие проблемы, над которыми мы безуспешно бились долгие годы…

– Почему назвали «минометным»?

– Я не хочу сказать, что это принадлежит мне, – ни в коем случае!.. По военной специальности я минометчик, но эту идею как проектант я активно поддерживал, хотя она и не моя… В чем идея миномета? Вы опускаете мину в гладкий ствол, она доходит до конца и какое-то время там сидит, пока не сработает вышибной заряд. И мина выталкивается наружу… А у нас нужно было вытолкнуть ракету и запустить двигатели, чтобы она полетела. Но как ее вытолкнуть? Когда запускать двигатели? Если это сразу сделать, то в шахту пойдет огромное количество газа – и это будет такой «свисток», который акустически может повредить все, что есть в шахте. В военных целях, возможно, повторно шахту и не надо использовать, но во время испытаний мы должны были беречь ее. И вот перед нами встал вопрос: что делать? И как всегда, было найдено очень простое решение. Под ракету мы поставили поддон, который защищал двигатели, трубки, кабели в хвостовом отсеке. Это был своеобразный поршень, а его двигал пороховой заряд. Сначала предложили останавливать поддон в горловине шахты, но как это сделать? Проекты появились весьма оригинальные, но мы решили проще: пусть он вылетит вместе с ракетой, а потом мы его отделим и уведем в сторону… Ракета пошла именно на этой схеме. И она настолько хорошо у нас получилась, что мы потом повторяли ее много раз… К чему все это я рассказываю? Хочу показать, что мне было особенно трудно в то время, так как я был поставлен Янгелем во главе проектного коллектива. Я обязан был выбрать правильное решение, и это было для меня, конечно, очень трудно.

– И сразу испытания пошли удачно?

– Как ни странно, да!.. Но были и курьезные случаи. Некоторые наши «доброхоты» доложили Гречко, министру обороны, который нас недолюбливал, что у «них ракета выскакивает, садится и только потом запускается, мол, они нам все шахты переломают…» И Гречко был против минометного старта. Потом он посмотрел, как это делается, но все равно был против… Он поддерживал Челомея, а с Янгелем конфликтовал. Но время рассудило, кто прав!

– Значит, Янгель прикрывал вас? В основе КБ все-таки он?

– Конечно. Он понимал, что молодым надо себя выразить, и это во многом решало успех работы. Мы были очень молодым КБ, а у Янгеля была потрясающая способность выбирать людей. Если молодому человеку говорили: «Ты справишься, у тебя получится, я тебе верю!», то он будет день и ночь работать, «землю грызть», но сделает все, чтобы оправдать такое доверие. Михаил Кузьмич это очень четко понимал, и прекрасно этим пользовался… Помню такой случай. Я еще занимался боевыми блоками, компоновкой их и стыковкой с ракетами. И приехала к нам команда из Арзамаса-16 во главе с Юлием Борисовичем Харитоном. В ней Негин, Кочарянц и другие. Все увешаны звездами и орденами. И надели они их специально, чтобы при первой встрече произвести на нас впечатление. У Михаила Кузьмича к тому времени тоже наград было немало, но он был в простом пиджаке… Он уделил большое внимание команде Харитона, все показал, объяснил. А перед их отъездом он тоже надел парадный костюм… Все все поняли, рассмеялись… Потом приехал к нам Кочарянц, мы с ним работали. Вышел конфликт, он предложил пойти к Генеральному. Кочарянц пожаловался Янгелю, что я его не слушаю… А Янгель в ответ: «Самвел, я Сметанину доверяю как самому себе! Учти, как он скажет, так и будет!»… Разве я мог после этого плохо работать?! И что мне особенно понравилось, что Самвел Григорьевич к этому отнесся с большим пониманием, и мы работали с ним душа в душу.

– А вы на ядерных испытаниях бывали?

– Один раз. Это были испытания высотного ядерного взрыва… Я был тогда в Капустином Яре, мы знали, что будет взрыв, но официально меня, конечно же, никто не приглашал…

– Ракета же была ваша?

– Да, была ракета и два беспилотных самолета, которые находились в зоне поражения… Я видел взрыв. Это поразительная вещь! Я как мальчишка попался на том, что забыл о несовершенстве техники… Я надел черные очки и смотрел в ту точку неба, где должен был произойти взрыв. Проходит минут двадцать, но ничего не происходит… Я снял очки, поднимаю голову – вспышка! Глаза заполнились белой пеленой, и ничего не видно. Пришло тепло, оно ударило по телу… А ведь до точки взрыва семьдесят километров!.. Потом в воздухе наливается сиреневый пузырь, облака перемешиваются, и все это расширяется, а ты стоишь, разинув рот от удивления… И тут пришла ударная волна, и она довольно сильно хлестанула по лицу… Впечатление, конечно же, очень сильное. Оба самолета были сбиты… Но более всего удивило, что в эти дни был прием телевизионного сигнала из Чехословакии без всяких там устройств, так как образовались ионизационные каналы в атмосфере… На других испытаниях я не бывал.

– Вас допускали до «ядерных секретов»?

– У них был особый мир… Однажды мы с Янгелем приехали в Арзамас-16, там у них были выставлены образцы оружия. Кузьмичу их показали, а мне нет… В проблемах секретности они весьма стойкие люди. По-моему, и до сегодняшнего дня, и я считаю, что поступают они правильно.