Не унывай! - Людмила Ивановна Иванова
Однажды я приехала с гастролей, а Валерик, Ваня и Пушок вышли меня встречать. И я даже сначала их не узнала, такие они худые, все трое! Просто три скелета… Я ахнула: «Как же так, что же вы ели? Я же вам деньги оставила!» И сын мне рассказал, что они разбивали в глубокую тарелку три яйца, солили и крошили туда хлеб. И все! А собака, говорю? «Вот хлеб когда черствел, мы ей сухарики кидали, она за ними под потолок прыгала, даже если они заплесневелые…»
Как-то раз я была на спектакле, а дети остались дома одни и легли спать. И когда я вернулась и заглянула в их комнату, то увидела только Ваню, а на Сашиной кровати на спине лежал Пушок – лапы на одеяле – и храпел, причем вид у него был точь-в-точь как у волка из «Красной Шапочки», съевшего бабушку. А Саши нигде не было видно. И мне представилось, что Пушок съел Сашу и занял его место! И я завопила: «Валерик, Пушок Сашку съел!» Муж снисходительно-медленно вошел в комнату, не веря мне. Пушок тут же стрелой выскочил вон. А Валерик, осмотревшись, нашел Сашку в Ваниной кровати, между стеной и Ваней – они читали вместе, да так и уснули.
А мне являлись такие фантастические страхи. Что делать – артистка…
Пушок был охотником по натуре, и с ним все время возникали проблемы. В деревне Шишкино под Тарусой, где мы купили участок, он гонял кур, и как мы его ни уговаривали, нет-нет – да и схватит курицу. Приходилось привозить соседке Наде цыплят из Москвы. Однажды мы с ним пошли за молоком на другой конец деревни. Там в корыте плавали утки, и каждая была привязана за ногу. Что тут началось! Пушок с лаем бросился на них, утки попытались взлететь, просто кошмар! Я схватила его за ошейник, и мы бежали до самого дома.
Как-то мы большой компанией ездили на могилу Паустовского. С нами был академик Леонид Келдыш с сыном. Пушок оставался караулить. Возвращаемся, я вхожу в темный дом (электричество мы тогда еще не провели) и не могу понять, в чем дело: по комнате плавают белые перья! А Пушок вдруг встал на задние лапы – как будто оправдывается. И я поняла, что он опять задрал курицу. Поискала и нашла за печкой курицу – живую, но с вырванным куском спины. Начала ругать Пушка, а он все время становился на задние лапы. Тогда я вышла к друзьям и говорю: «Ну все, теперь соседи точно повесят нашего Пушка…»
Стали все вместе думать, как быть. Ничего в голову не приходит. Сын Келдыша все время искал свой плащ, который висел на руке его отца, – но этого никто не видел, все были заняты. Жена Келдыша говорила, что спину курицы надо помазать календулой, а если не поможет – закопать ее.
Мы вспомнили, что по дороге на могилу Паустовского паром вдруг встал посередине реки – ни туда ни сюда. Кто-то предложил дать паромщику бутылку водки, и это помогло! Но водки у нас не было.
Когда стало темнеть, приехал мой муж Валерий. Увидел наши скорбные лица, вбежал в дом, вышел и говорит: «Я уж думал, там у вас труп!» Пошел к соседке и все ей рассказал. Надя говорит: «Жалко, несушка. Ладно, собаку не трону, мы тоже люди. А из курицы суп сварим!» Мы отдали Наде недельный запас продуктов, которые муж привез из города, и извинились, что водки нет. А она: «Да ладно, соседи, мы вам сами нальем!»
Когда Пушку было уже лет 10, у соседки Нади появилась очередная собака. Почему-то они у нее не приживались: то украдут, то сын попросит на шапку – а что, в деревне нравы весьма суровые. Новая собачка поселилась в будочке – небольшая, симпатичная, рыжая. И наш Пушок с ней подружился и даже ходил к ней в гости.
Однажды Надя, проходя мимо нашего дома, неосторожно сказала: «Что, Пушок? Старый ты уже стал, за курами не гоняешься, не нужны они тебе». И засмеялась.
Пушок как-то искоса зыркнул на нее, и я подумала: «Ой, не к добру!» На следующий день Надя спозаранку уехала на рынок. Около ее дома бродил маленький утенок. Вдруг я слышу крик! Выскочила – но поздно. У меня сердце так и упало: Пушок положил к моим ногам утенка. Конечно, я его выругала и была просто в отчаянии – опять скандал. Да простит меня Бог: я закопала бедного утенка в огороде. На следующий день Надя спросила, не видела ли я утенка. Я не призналась, а она так сокрушенно говорит: «Наверное, на двоих в будочке съели с моей собачкой, попировали…»
Пушок прожил у нас 13 лет. Он понимал, что Валерий – хозяин дома, поэтому спал всегда под кроватью под его головой. Он был поразительно умной и деликатной собакой. Когда к нам приехала бабушка Валерия и очень заболела, мы отвели ей маленькую комнату, и она строго сказала Пушку: «Ты сюда не ходи, я этого не люблю». И он не ходил дальше порога. Бабушка упала в туалете: ей стало плохо, нужно было перенести ее в комнату, но сделать это было трудно, она была очень полной. Мы принесли одеяло, переложили ее – причем Пушок волновался и крутился вокруг нас, а когда мы поволокли бабушку в комнату, держался за один угол одеяла и помогал нам. Когда Пушка не стало, мы осиротели…
Но тут как раз нам отдали маленькую собачку Пьера. Небольшая, похожая на лисенка рыжая собачка – щенок-подросток. Он прятал тапочки и всячески хулиганил. Но у него было одно замечательное свойство: он был очень музыкальным. И когда слышал музыку, подбегал к роялю и начинал петь. Мы пели с ним дуэтом!
Иногда Саша привозил к нам своего боксера Бучика. Этот пес был добрый, дурашливый, как ребенок. Саша жужжал, как оса, и Бучик прятался под кровать: у нас в Шишкине были осы, и он, видно, пострадал от них. Бучик был с нами недолго – убежал весной за «девочкой» и не вернулся. Я надеюсь, он нашел себе новых хозяев.
Наши собаки всегда гуляли самостоятельно. Пьер погиб, провожая гостей. Мы нашли его на дороге бездыханного – видимо, его сбила машина. Я в это время была больна и долго не шла его искать. Валерий Александрович очень ругал меня, никак не мог успокоиться…
Мы решили немедленно взять новую собаку, из той же семьи, что и Пьер. Какое-то время у их собаки не было щенков. А потом хозяйка предложила нам рыжего щенка, только какого-то странного, непонятной породы, похожего на поросенка. С большими
