Нури Халилов - Долгая дорога домой. Воспоминания крымского татарина об участии в Великой Отечественной войне. 1941–1944

Через пару дней меня с группой послали в Мамак. Задача та же: раздавать газеты и листовки, просить продукты. На обратном пути зашли к моим односельчанам. В одном доме жило сразу несколько семей, спали на полу, так как их дома в Суюн-Аджи были сожжены немцами в ноябре 1943 года. Все эти люди были в гражданском лагере 19-го отряда. Во время прочеса попали в плен, но из лагеря были отпущены по своим деревням. Поскольку идти им некуда, пока поселились у родственников.

Они нас хорошо приняли, угостили чаем с хлебом. Один из них, Яков Скрека, попросил меня взять его с собой в лес. «Хочу еще повоевать с фашистами», – сказал он. Мои бойцы согласились. На рассвете мы вышли на дорогу и, когда уже было светло, поднялись на Тернаирскую гору. Теперь нам ничего не было страшно. Пришли в свой отряд к обеду. Доложили все, как было, начальству. Они одобрили. Якова Скреку я сдал в штаб, где его допросили и зачислили в одну из групп.

На третий день Яков исчез. Не было его и на четвертый день. Мы испугались, что он приведет карателей. Меня решили послать с группой партизан к нему домой. Я ответил, что буду только проводником, а командиром пусть назначат кого-нибудь другого. Предупредил, что Яков – человек хитрый. Командование со мной согласилось. Выделили четырех бойцов, а командиром назначили Иванова – партизана с 1941 года, пришедшего в лес с остатками 51-й армии.

Пришли мы в Мамак в дом Якова. Яков угостил нас чаем, дал по куску лепешки. Я спросил, почему он самовольно ушел из отряда. Яков спокойно ответил, что пошел в лес, чтобы забрать спрятанные там домашние вещи.

Мы уже собрались уходить назад в лес, как Яков попросился по нужде во двор. Иванов вышел его сопровождать, но во дворе Яков как-то его обманул и исчез. Мы пошли искать его по другим дворам, лазали на чердаки, заглядывали в подвалы, но так и не нашли. Вернулись назад с пустыми руками, конечно, за это нам спасибо не сказали.

Новый комиссар 21-го отряда Позывай[164] пришел ко мне в шалаш: «Подними свою группу. Будет бой с карателями. Снова пришли, паразиты».

Собрались быстро. С нами было еще три группы. Всего человек сорок. Все при полном вооружении, взяли с собой боеприпасы. Спустились к Бурульче. Не доходя до 2-й казармы, поднялись на высоту, чтобы был виден домик во 2-й казарме и бетонный бункер, где паром обрабатывали детали сельхозинвентаря.

Пошел густой снег. Издали по реке был слышен немецкий говор. Мы заняли оборону. Комиссар сказал мне: «Пойдем проверим часового, как он там нас охраняет».

Мы вдвоем спустились с горки вниз и пошли вдоль реки к 2-й казарме. На дороге стоял разбитый грузовик ЗИС-5. На подножке сидя спал наш часовой Мустафа Тонкаев[165]. Комиссар взял из его рук винтовку. Он все спал. Тогда комиссар ударил его сапогом, потом кулаком в голову. Только тогда часовой очнулся. Сказал, что замерз и потому заснул. Мы пошли по реке дальше. Внизу был виден свет костра, слышна была немецкая речь. Они, по-видимому, остановились на ночлег, установили посты и грелись у костра. Мы вернулись к своим на горку. Часть бойцов оставили бодрствовать, а сами легли на мокрые листья и стали ждать утра. Снег продолжал идти, я заснул. Проснулся, когда уже было совсем светло. Меня засыпало снегом сантиметров на шестьдесят.

Везде тихо, фашисты молчат, и мы тоже молчим. В полдень погода стала хорошая. Видим, к бункеру идет человек в гражданской одежде. Все взяли его на мушку, уже хотели его валить. В самом деле, откуда он? Если партизан, то где его оружие? Если из гражданского лагеря, то теперь таких нет. В общем, вопросов много, ответов нет. Вдруг я узнаю в этом человеке нашего бухгалтера Стародубцева. Быстро сказал об этом командиру. Окликнул Стародубцева. Он подошел, узнал меня, обрадовался. Сказал, что заблудился. Так случайная встреча спасла Якову Петровичу жизнь, так как мы уже хотели в него стрелять.

Мы простояли в засаде до вечера, пока не выяснили, что каратели ушли. Меня послали в Мамак на разведку, когда уходил, то встретил Эбзаде. Она стояла с автоматом на охране штаба соединения у большого дерева. Я попрощался с ней и пошел дальше. Нас было трое. Мы проходили через расположение 19-го отряда. К вечеру пришли в Тернаир. Спрятались в скалах. Там случайно увидели троих бойцов 19-го отряда во главе с Щегловым. Я знал его еще до войны как лучшего тракториста и комбайнера района. Это был очень уважаемый человек.

На следующий день, выполнив свою работу, мы возвращались к себе, но по пути вновь зашли в 19-й отряд Саковича, где и заночевали. К нам подошли мои односельчане Аня Босова и Рустем Исмаилов. Они рассказали, что Щеглова[166] и его двух товарищей расстреляли перед строем.

– За что? – удивился я.

Оказалось, что они получили задание взорвать железнодорожное полотно под Сарабузом, но задание не выполнили, а доложили в штаб, что полотно взорвали и поезд пошел под откос. В действительности они три дня и три ночи лежали и отдыхали в скалах. Военный трибунал приговорил всех троих к расстрелу. Расстреляли на глазах бойцов отряда.

Вернувшись в свой отряд, я стал искать жену и сестренку. Начальник особого отдела Еремеев позвал меня и сказал, что Эбзаде и Сабрие отправлены на Большую землю – в Краснодар самолетом, так как у них отморожены ноги. «Пусть в госпитале их полечат. Теперь твои руки и ноги свободны. Теперь ты можешь пойти на более серьезное задание во вражеский тыл».

Я понял, почему меня так тщательно допрашивали и почему мою семью так срочно отправили в Краснодар: меня ждали серьезные испытания.

После этого свою сестренку Эбзаде я уже никогда не видел. В составе Красной армии она освобождала Керчь, потом была депортирована и умерла в Узбекистане, в Чинабадской больнице, в 1945 году.

Наши разведчики пришли в Новую Бурульчу и решили там остаться на следующий день и ночь. Они спрятались в скалах. Их было четверо во главе с Бардусом. Как назло, на следующий день в деревню пришли каратели. Делали обход домов. Одна маленькая собачка пошла в сторону скал к пещере и там начала гавкать. Каратели пошли за дворняжкой к пещере. Хотели залезть внутрь, но партизаны стали стрелять. Одного фашиста убили. Выйти из пещеры не согласились. Тогда каратели принесли солому, сложили у дверей пещеры и подожгли. Три человека отравились дымом и умерли. Полуживого, без сознания, Бардуса вытащили из пещеры и отвезли в Симферополь.

Вся подпольная работа на этом участке прервалась. Для восстановления связей с подпольной организацией и получения сведений о противнике командование послало меня.

10 марта после обеда мы с моим проводником Борисом Оведяном пошли на задание. Путь лежал через Баксан, Кайнаут и далее по степи. По ту сторону магистрали Симферополь – Феодосия была деревня Новая Бурульча[167], куда нам надо было прийти. Там жила жена Бориса и двое его детей. Борис сказал, что прямо в деревню мы не пойдем, так как останутся следы, а обойдем стороной с востока по Валибайской дороге. В 15 часов мы подошли к шоссе. Услышали топот лошадей и спрятались за кусты можжевельника. Через пару минут на дороге появились казаки на больших черных конях, на головах кубанки, на плечах кавказские бурки. У них автоматы. Они курили и весело разговаривали.