«Сталинизм»: правда о Сталине и миф о Кобе - Алексей Владимирович Самсонов
С началом Великой Отечественной войны в 1941 году для крестьян была введена дополнительная надбавка к этому налогу в размере 100 % от его объёма (заменена военным налогом в 1942 г., который составлял от 150 до 600 рублей в год с члена хозяйства). Суть этого налога заключалась в том, что государство устанавливало размер получаемого с подворья объёма производства сельскохозяйственной продукции и так называемые расчётные нормы её доходности. По сути, это был инструмент открытого грабежа крестьян со стороны государства под предлогом войны.
К примеру, умники в Колхозцентре считали в 1940 году, что годовая доходность коровы — 600 рублей. Помимо того, что крестьянин с неё был обязан уплатить натуральный оброк (обязательные госпоставки в виде молока и мяса), а также госзакупки (как правило, это касалось более колхозов, но часто эти сборы платили и сами крестьяне) по мясу и молоку по специально заниженным ценам, он ещё должен был выплатить до 50–60 рублей деньгами за неё. В таком свете видно, что ни о каком “малом” давлении налогового пресса говорить не приходится. Как правило, реальное состояние хозяйства крестьян финансовые органы мало волновало.
В 1942–1943‐м гг. нормы доходности (в Москве-то было виднее…) были увеличены в 3–4 раза, соответственно, вырос объём вменённого сельхозналога. Затем этот налог (точнее, нормы доходности) четырежды возрастали в 1947–1948 годах. Следующее увеличение пришлось на 1950 год. А в 1952 году состоялся “апофигей” сталинской “налоговой политики” — налогом были обложены цыплята, новорожденные поросята, телята и ягнята! Кроме того, сельхозналог колхозники были обязаны платить и с продуктов (овощи, картофель), которые им выплачивались в колхозе за трудодни (причём с этих выплат колхоз брал налоги, поэтому получалось как бы двойное налогообложение для каждого двора).
Если в 1940 году расчётная норма доходности коровы, как уже было указано выше, составляла 600 рублей, то в 1948 году — 3500 рублей, соответственно, свиньи — 300 и 1500 рублей, сотки картофельного огорода — 12 и 120 рублей, козы или овцы — 40 и 350 рублей. Многие крестьяне вынуждены были переходить на содержание так называемых “сталинских коров” — коз, которые в налоговом плане обходились дешевле.
Стоит также отметить, что льготы по сельхозналогу, которые имели инвалиды, ветераны войны, нетрудоспособные крестьяне и ряд других категорий, во второй половине 1940‐х гг. по большей части были упразднены. Если в 1947 году средний двор в РСФСР в год платил до 370 рублей сельхозналога, то в 1951 году — уже 519 рублей. Необходимо понимать, что продать на колхозном рынке какие-либо продукты, чтобы расплатиться с налогом, было непросто: во‐первых, из-за снижения цен на продукты, во‐вторых, из-за административных сложностей и, в‐третьих, из-за безденежья покупателей. В результате постоянно росло число должников (их задолженность была прощена лишь в 1953–1954‐м гг.).
Лишь после смерти Сталина размеры сельхозналога были существенно уменьшены, а к 1965 году они в среднем составили лишь около трети от уровня 1951 года.
Помимо этого налога, колхозники были обязаны покупать облигации государственных займов — они выпускались в 1927–1958‐м гг., но государство их не оплатило, т. е. просто кинули работников — как колхозников, так и рабочих с инженерами.
Кроме того, каждая колхозная семья была обязана уплачивать “добровольные сборы” — так называемое самообложение.
В области косвенных сборов сталинский СССР был местом, где мало кто из современных сталинистов захотел бы жить. Так, колхозники и горожане были обязаны платить налог за рыбалку(!), налог на холостяков и малодетных, налог на собак, налог на транспортные средства (платить надо было даже за велосипеды!) и т. д.
За отказ же от выполнения повинностей государству крестьян ожидали как штрафы, так и высылка. Что, среди крестьян был “культ личности”? Не смешите меня.
Но вот что показательно. Личные подворья колхозников, которые постоянно подвергались урезанию и обложению, были самым эффективным поставщиком продуктов в СССР — несмотря на скромную долю в общем фонде сельскохозяйственных земель (не более 5–7 %) они давали в 1940 году по обязательным государственным поставкам: до 30 % всего картофеля в стране, мяса скота и птицы — 25 %, яиц — 100 %, молока — 26 %, шерсти — 22 %. Это свидетельствует о том, что колхозники работали на своих участках намного эффективнее, чем в колхозе. Что, руководству страны это было не ясно? Уверен, они знали эту статистику, но — продолжали упорно держаться за колхозы. Почему?
Ведь для чего были нужны колхозы? Во-первых, это сосредоточивание сельхозпроизводства в одних руках — у государства (не просто же так появилось выражение: “В этом году колхозники сдали государству столько-то миллионов тонн зерна”; не продали, а именно сдали, а за эту “сдачу” при Сталине — Хрущёве получали “трудодни”, а в 1970–1980‐е гг. — мизерные пенсии — в среднем по 40 рублей). Во-вторых, колхоз представлял собой второе издание разрушенной П. Столыпиным сельской общины или “мiра”. А что представляла собой община? Если кратко — община была идеальной системой для контроля и слежки за деятельностью села. В сёлах у полиции всегда были осведомители и т. д. И в 1930‐е гг. то же самое было воссоздано в колхозах.
Фактически был проведён геноцид с уничтожением генофонда нации. Главный демографический ущерб от “раскулачивания” в том, что в славянских республиках резко сократилась рождаемость во всех возрастных группах [108]. В результате деторождение после раскулачивания сократилась — почти на 20 %.
Вот такой удар по генофонду нанесла коллективизация. Ведь под “раскулачивание” попали самые многодетные семьи крестьян, а волны психологического стресса разошлись кругами на всех ближайших родственников семьи “кулаков”. Это вызвало:
— огромные детские демографические потери, ведь погиб или не родился каждый пятый ребенок;
— резкое падение настроя на рождаемость детей во всех возрастных группах русских женщин.
Каток раскулачивания прокатился по 2,3 млн крестьян РСФСР, Украины и Белоруссии. Пик раскулачивания пришёлся на февраль-апрель 1930 год. Раскулачивали семьями. В составе раскулаченных — до половины — дети, которые не выдерживали морозов и голода.
Основная часть коллективизации и раскулачивания кончились в 1934 году, после XVII съезда ВКП(б) (также прекратили раскулачивание семей с детьми).
29 июля 1938 года по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации Яков Аркадьевич Яковлев (Эпштейн) был расстрелян (не исключено, что это был “вывод агента”, который выполнил свою миссию, — см. главу 6). Он был реабилитирован 5 января 1957 года.
Ложь о «голодоморе»
О
