Анатолий Уткин - Теодор Рузвельт. Политический портрет

С победой в Огайо Рузвельт обрел уверенность. Для большинства на конвенте не хватало семидесяти голосов, это было достижимо, и он предпочел забыть об опасности, вел себя как хозяин положения. Консервативные республиканцы между тем собрали все силы для решающего боя. Контролируемая ими комиссия по проверке мандатов методически очищала прибывающие в Чикаго делегации от сторонников ненавистного демагога. Так с 7 июня началось то, что Рузвельт назвал «кражей голов».

До этой даты у Рузвельта были основания смотреть в будущее с оптимизмом, верить в достаточность для него обычного политического процесса, в возможность «бескровно» выбить у Тафта руководство республиканской партией. В ходе первичных выборов за него голосовали 1 миллион 157 тысяч человек, в то время как за Тафта ― всего 762 тысячи. У Рузвельта были преимущества атакующей стороны. Накануне открытия конвента в забитом до отказа чикагском «Аудиториуме» он провозгласил: «Завтра мы сомкнем ряды во имя протеста против преступления, представляющего собой предательство народа и узурпацию его суверенитета безответственными политическими боссами, инспирированное злостным влиянием денежных привилегий... Мы сражаемся в честной борьбе за благо человечества... на стороне Бога».

Если и был человек, которого не увлекли эти слова, то им оказался сенатор Р. Лафолет. Он с горечью чувствовал, что его самого и его сторонников Рузвельт использовал для расчистки дороги, чтобы с триумфом пойти по ней. Лафолет не желал быть использованным еще раз и категорически запретил своим сторонникам поддерживать Рузвельта. Так центр и «левое» крыло оказались в Чикаго ослабленными перед лицом всегда более организованных правых сил.

Шумный конвент походил на спектакль, где актерами были все. Из разных углов доносились крики обвинений и оскорблений. Сторонники Рузвельта устроили в честь своего вождя сорокапятиминутную овацию. Это не помешало при первом же голосовании избрать Тафта кандидатом от республиканской партии на следующий срок 561 голосом. Рузвельту оставалось либо смириться с поражением, либо «хлопнуть дверью», и он предпочел второе. «С меня достаточно, ― заявил он. ― Если вы забаллотировали настоящее и законное большинство, оно должно организоваться. Я предстал перед народом и я победил. Теперь остается узнать, является ли республиканская партия «партией простого народа» (слова А. Линкольна. ― А. У.) или партией боссов и профессиональных радикалов, действующих в интересах привилегированных». После объявления в ночь на 22 июня результатов голосования 344 сторонника Рузвельта организованным порядком покинули зал заседаний конвента и собрались в Оркестровом зале. Начав свое выступление трагическим шепотом с напоминания восьмой заповеди ― «не укради», Рузвельт продолжал: «Если вы желаете, чтобы я сражался, я пойду на это, но пусть меня поддержит хотя бы один штат».

У многих делегатов съезда было чувство, что свершилась едва ли не национальная революция, а ведь на самом деле все обстояло не так уж красиво. Рузвельт в молчании шагал по номеру Конгресс-отеля, размышляя, какой бы суммы ему хватило для реальной борьбы. Как вспоминает очевидец А. Пинчот, дело во многом повернуло решение двух шептавшихся в углу миллионеров ― Фрэнка Манзи и Джорджа Перкинса. Перехватив Рузвельта на середине комнаты, они положили руки ему на плечи. Теперь можно было организовать свою партию. Название ей было готово ― прогрессивная партия. Ее идейную платформу образовали требования, от которых в ужасе отшатнулись консерваторы, но которые привлекли мелкобуржуазные круги и «разгребателей грязи». Она включала в себя такие пункты, как облегчение процедуры принятия поправок к конституции, налог на наследство, подоходный налог, социальное обеспечение для женщин и детей, трудовая компенсация рабочим, уменьшение власти судов в случае рабочих конфликтов, страхование здоровья на промышленных предприятиях, право голосования для женщин, создание сети речных каналов внутри страны.

Еще десять лет назад подобная программа считалась бы ультра радикальной, но к 1912 году американский капитализм стал более гибким, пошел на ряд уступок и реформ ради сохранения социального строя. Поэтому требования прогрессивной партии не были оригинальны. Радикальную их часть с большей последовательностью пропагандировали социалисты во главе со своим лидером, кандидатом в президенты Юджином Дебсом. Умеренно-реформистские взгляды разделяла более страшная для прогрессистов сила ― демократическая партия. Рузвельт надеялся, что демократы, собравшиеся в Балтиморе через неделю после республиканцев, выберут кого-то из «старой гвардии». Тогда все надежды тех, кто рассчитывает изменить обстановку в стране, будут связаны с прогрессивной партией. Действительно, борьба на демократическом конвенте развернулась жестокая. Но в сорок шестом голосовании верх взял самый «неудобный» для Рузвельта кандидат ― апостол либерально-буржуазной Америки Вудро Вильсон.

Опасность стала очевидной, когда одни из немногих занимающих выборное место «официальных» сторонников прогрессизма ― губернатор Мичигана Осборн объявил, что после выдвижения Вильсона необходимость в прогрессивной партии отпадает, ибо «христианин, ученый и бесстрашный гражданин, Вильсон поведет народ против финансовых владык». Мириться с распространением таких взглядов было нельзя, и Рузвельт ответил публично: избрание Вильсона будет означать возврат к власти демократических боссов. Вильсон «как адвокат показал искусство, разум и хорошее умение в подаче изношенных доктрин, которые на четыре пятых виноваты в политических бедах Соединенных Штатов». Теперь уже не столько Тафт, сколько Вильсон замаячил на горизонте как главный политический противник Рузвельта.

Рузвельт как и прежде сознательно упрощал социальные отношения, делил людей в обществе на «хороших» и «плохих», а не на эксплуататоров и эксплуатируемых. Как справедливо писал один из его приверженцев Д. Ричберг, «этот рузвельтовский прогрессизм не ставил под вопрос существующий порядок. Он предлагал перемены в законодательстве с целью заставить людей быть «хорошими», а не «плохими». Чиновников общественных служб, если их поведение предосудительно, следует снять... Предпринимателям дать наставление обращаться со своими служащими хорошо. Большой бизнес будет поощрен, если окажется «хорошим» и наказан, если окажется «плохим». Испорченные сильные личности будут находиться под контролем, а хорошие слабые люди будут защищены». Такая профанация социального анализа являлась весьма эффективной.