Маркус Вольф - Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки

Через министра госбезопасности Эрнста Волльвебера я информировал Вальтера Ульбрихта о предложении Венера. Сообщение вернулось с характерной пометкой Ульбрихта: “Согласен”. Ниже было написано гораздо более мелким почерком: “Не с Норденом, а с Матерном. В столице ГДР”. Эго был типичный для Ульбрихта “шахматный ход”. Он не хотел резко отвергать попытки сближения, сделанные Венером, но становившийся все более тесным контакт с “английским шпионом” оставался для него подозрительным. Ульбрихт не хотел доверять этот контакт интеллектуалу Нордену, находившемуся в эмиграции на Западе. В свою очередь, Восточный Берлин в качестве места встречи был едва ли приемлем для Венера, которому приходилось опасаться, что он оказывается слишком беззащитным в наших руках. Мы знали, что он все еще боялся встреч с прежними товарищами. Как а и ожидал, Венер отклонил предложение.

После 1957 года стало ясно, как рискованна была связь с Венером для всех, кто в ней участвовал. Эрнста Волльвебера вместе с Карлом Ширдеваном обвинили в антипартийной фракционной деятельности, обоих вывели из политбюро и сместили с их постов. В качестве тайного и наиболее серьезного пункта обвинения против обоих фигурировал контакт с Венером. Во время партийного расследования по делу Волльвебера ему не помогло, что все отчеты о встречах с Венером подписывались Ульбрихтом и что я мог предъявить соответствующие доказательства. Только Вильгельма Гирнуса, встречавшегося с Венером в Женеве, а теперь также оказавшегося в роли обвиняемого, спасло в конце концов свидетельство о том, что встреча была одобрена Ульбрихтом.

Даже если обвинения были только предлогом, они показывали всю двойственность тогдашнего отношения СЕПГ к СДПГ. В этом вопросе существовали две несовместимые позиции. Представители одной видели во всех социал-демократах идеологических диверсантов, раскольников рабочего движения, а значит, опаснейших врагов. Для них Венер был главным диверсантом. Другие считали левое крыло СДПГ частью рабочего движения и высказывались за контакты.

Хотя тактические маневры Ульбрихта нанесли ущерб контакту с Венером, он никогда не прерывался, ибо и первый человек в СЕПГ не думал всерьез о том, чтобы поставить под угрозу такую связь. Он хотел только поставить ее под надежный контроль, и для этого Эрих Мильке, назначенный в 1958 году министром госбезопасности, был как нельзя более кстати. Он охотно подчеркивал в беседах с советскими коллегами, что имеет наиболее непосредственную и надежную связь с центром власти в Федеративной республике, а тем самым и с западным союзом.

Политическая активность сильнейшего человека в СДПГ по-прежнему скрывалась под завесой тайны. Через нашего связного Ханша он давал понять, что поддерживает позицию ГДР. От наших источников мы знали, что Венер в то же время втайне шел на сделку с политиками, которых мы причисляли к “наиболее реакционным кругам западногерманского реваншизма”, например с крайне консервативным идеологом ХСС бароном Гуттенбергом. Цель таких союзов становилась нам известна раньше, чем социал-демократические депутаты или общественность о чем-либо начинали догадываться. Используя конспиративные средства, в которых “дядюшка” знал толк, он готовил большую коалицию между христианскими партиями и СДПГ.

В глазах общественности Венер постоянно воспринимался как воплощение взглядов, против которых мы боролись. В этом смысле он мало чем отличался от других социал-демократов, с которыми мы поддерживали не только политические, но и разведывательные контакты. Источники, занимавшие положение, сравнимое, например, с положением Гюнтера Гийома, получали от нас указание во время внутрипартийных дискуссий отстаивать правые взгляды. Нам было ясно, что путь к центрам власти в Федеративной республике вел не по левой колее. Для некоторых социал-демократов, сотрудничавших с нами в силу политических убеждений, необходимость именно такого поведения по тактическим соображениям была тяжелым бременем.

В руководстве СЕПГ раздавались требования использовать как агентов влияния прежде всего социал-демократических политиков, с которыми существовали тесные контакты. Чем дальше вправо Герберт Венер вел СДПГ, тем чаще можно было услышать соображения о необходимости расколоть партию с помощью близких нам людей и таким образом создать своего рода новую НСДПГ[7]. В краткосрочной перспективе это казалось реальной возможностью, ведь численность социал-демократических депутатов бундестага и ведущих партийных и профсоюзных функционеров, связанных с нами различными способами, позволяла образовать фракцию. Я всегда отвергал такие планы не только по причинам разведывательного характера. Наш анализ не сулил политического долголетия такой группировке. В конце концов проект раскола СДПГ был положен под сукно.

Когда Венер в 1966 году достиг своей внутриполитической цели и привел СДПГ к большой коалиции, контакт с ним обрел совершенно новое качество. Теперь Венер занял пост министра по общегерманским вопросам. Многолетняя связь с нашим человеком Эрнстом Ханшем была прекращена, так как стала слишком рискованной. С этого времени Мильке сам контролировал связь, получив таким образом козырь против Главного управления разведки. Контакт взял на себя адвокат Вольфганг Фогель, который обсуждал с Западом “гуманитарные вопросы”. Его официальным партнером был министр по общегерманским вопросам. Тем самым создавалось прикрытие не только для открытых, но и Тайных встреч обоих. Содержание бесед не должно было становиться достоянием гласности. Поэтому Фогель докладывал непосредственно министру. Мильке сам редактировал сообщения о беседах с Венером, чтобы передавать их Хонеккеру. Так как министр не был особенно силен в отработке формулировок, он часто уединялся на целый день, чтобы надлежаще отработать послания “дядюшки”.

Вряд ли что-либо другое было окружено в ГДР большей тайной, чем эти сообщения. Кроме трех экземпляров, предназначавшихся для Хонеккера, Мильке и меня, имелась еще одна специально отредактированная и подвергнутая цензуре версия протоколов, которая шла советским партнерам.

На Западе Фогель считался “доверенным лицом Хонеккера”. И действительно, Фогель действовал по поручению и с ведома Хонеккера, но инструкции он получал от Мильке и его офицера Хайнца Фольперта, выполнявшего эту особую задачу. Еще при Ульбрихте я получил приказание прекратить все расследования относительно Венера. Контакт с социал-демократическим политиком, становившийся все более тесным, означал для Мильке рост его авторитета и влияния в партийном руководстве, а также увеличение его веса в отношениях с советской службой. Это, может быть, объясняет превращение прежней крайней недоверчивости Мильке в отношении Венера в прямо-таки наивное доверие.