Пол Баррел - Королевский долг

Циники обвиняли принцессу в том, что ее благотворительная деятельность была нацелена на одно: произвести впечатление. Говорили, что она отдаст все, лишь бы газеты писали о ее доброте. Они не понимали, что она искренне любила людей, жалела их и хотела им помочь. Она верила в силу благотворительности. Когда ее друзья оказывались в беде, они знали, что могут рассчитывать на ее сочувствие. Адриан Уорд-Джексон умер, зная это.

Он просил ее быть с ним, когда он будет умирать. Она сочла за честь выполнить его просьбу. Когда в середине августа их общая подруга Анджела Серота позвонила принцессе и сказала, что ему совсем плохо, ничто не помешало принцессе сдержать данное обещание. В это время она была в Балморале и, когда оказалось, что ей не удастся вылететь самолетом, она проделала семичасовой путь до Лондона на машине в сопровождении только охранника Дейва Шарпа, чтобы быть у постели Адриана вместе с Анджелой.

Она просидела у его постели четыре дня. Даже при смерти, когда он уже не мог говорить, он шевелил пальцами в ответ на ее вопросы. Это стало одним из самых серьезных переживаний в жизни принцессы. Она говорила, что, глядя, как спокойно он умирал, она поняла, что такое смирение. Анджела лежала рядом с ним, когда он умер. Они с принцессой прочли над его телом молитву. Тот, кто понимает, что значил для принцессы этот момент, поймет и саму принцессу. Именно тогда она нашла себя. Увидев, как человек встречает смерть, наблюдая «путешествие души», как она выразилась, принцесса поняла, что такое служение людям. Отсюда же, из больничной палаты, в которой в полночь 23 августа 1991 года умер ее друг, брал начало ее интерес к мистике. Когда Адриан умер, Анджела осталась у тела а принцесса отправилась посмотреть на других пациентов Она зашла в детское отделение. Ее потрясло, как близко сочетались смерть и рождение. Она только что видела, как человек умер, а тут лежали люди, которые только начинали жить. С тех пор она часто говорила о смерти, и всегда вспоминала мужество Адриана Уорд-Джексона, с которым он встретил свой конец. Принцесса купила книгу «Как найти надежду перед лицом смерти», подзаголовок которой гласил: «Духовная и эмоциональная поддержка умирающих».

После поездки в Пакистан меня все чаще просили подменить в Кенсингтонском дворце Гарольда Брауна, когда у него был выходной. Несколько недель в году я проводил в Лондоне в маленькой комнате под самой крышей над апартаментами № 8 и № 9 неподалеку от детской. Чаще всего я готовил ужин для одной Дианы и подавал его ей в гостиную. Принцесса уютно устраивалась на диване в белом махровом халате и смотрела любимые сериалы: «Бруксайд» или «Коронейшн-стрит». Она предлагала мне посидеть с ней. Она ела (почти всегда либо салат, либо рыбу). Я стоял. Когда она заканчивала еду, я забирал тарелки и нес их в буфетную на первом этаже. Она шла за мной. Мы болтали. Я мыл посуду, она вытирала. Как в Хайгроуве. Но теперь я знал ее намного лучше, и ей было легко со мной разговаривать. Тогда как принц Чарльз держал меня на расстоянии вытянутой руки, принцесса наоборот старалась ввести меня в свой мир. В буфетной — хоть в Хайгроуве, хоть в Кенсингтонском дворце — передо мной была не принцесса Уэльская, а подруга моей жены Марии. Правда, я настаивал на том, чтобы звать ее «Ваше Королевское Высочество». Но несмотря на это, мы разговаривали с ней запросто. В те минуты она была не той собранной, целеустремленной принцессой, какую видели другие, а простой женщиной в халате, без макияжа. Мне казалось, что я служу двум разным женщинам: обворожительной принцессе Уэльской, которую видели все, и маленькой потерянной и одинокой девочке, которую видели только те, кто ее хорошо знал. Я понимал, когда и почему одна заслоняет другую.

Я не раз слышал, что слуги жаловались друг другу, как с ней тяжело, какой у нее непредсказуемый характер, но один на один разговаривать с ней было очень легко. Беседуя с ней, я завидовал Гарольду Брауну. И уже с нетерпением ждал, когда же он возьмет выходной.

Мы с Марией были счастливы жить на природе, и детям там было хорошо. У нас были хорошие сыновья, а у них — хорошие друзья: принцы Уильям и Гарри, которых их мать называла «мои мальчишки», а если рассказывала про их проделки — то «сорванцы». Когда Уильям еще не умел ходить, она называла его «мой маленький человечек». В личной переписке принц и принцесса называли Уильяма домашним прозвищем Вомбат. А Гарри был просто Гарри.

Уильям и Гарри, Александр и Ник росли все вместе. То, что их родители занимали такое разное положение в обществе, не мешало им играть вместе в Хайгроуве, а позже в Кенсингтонском дворце. Принцесса отдавала нам одежду своих ребят, из которой они выросли. По выходным дети все время проводили вместе.

Все мальчики будут вспоминать одни и те же счастливые моменты их детства, глядя на одинаковые фотографии в семейных альбомах. С тех пор как мы переехали на территорию поместья, маленькие принцы все время крутились у нас под ногами. Они прибегали к нам за лимонадом и шоколадным печеньем, играли у нас в саду, катались по двору на велосипедах, кричали и смеялись в сарае, переделанном в игровую комнату, копались в песке, лепили зимой снеговиков, а летом плескались в бассейне. Мы радовались им, как собственным детям.

Уильям часто забегал к нам на кухню. Он выглядывал из-за двери и, улыбнувшись, спрашивал: «Нет ли у вас шоколадного печенья или еще чего-нибудь сладкого?». Он знал, что у нас всегда были коробки с «кит-катом», «твиксами» и печеньем «пингвин», и он опустошал их по примеру своей матери. Одно из первых детских воспоминаний Александра—о празднике, который в мае 1988-го устроили в Клоуз Фарм в честь его дня рождения. Александру тогда исполнилось три года. На празднике было шестеро детей, в том числе пятилетний Уильям и трехлетний Гарри. Повар Мервин Уайчерли испек для детей торт в форме трактора. В то время когда принц Чарльз играл в поло в Виндзоре, принцесса глядела, как дети не слишком аккуратно уплетают торт, пачкая бумажную скатерть с паровозиками, и поочередно с Марией и Венди качала маленького Ника, которому был тогда лишь месяц от роду. Принцесса подарила Александру зеленый свитер с кожаными вставками на плечах и на локтях, пластмассовое ружье и красный берет, как у десантников. Она знала, что Александр, как и Гарри, обожал играть в войну.

Принцесса часто приезжала в Хайгроув одна с детьми, и им не с кем было играть, поэтому Александра и Ника часто звали в детские комнаты, занимавшие весь верхний этаж особняка. Тут была спальня Уильяма, спальня Гарри, комната няньки, кухня и собственно детская, в которой на желто-синих обоях шел бордюр с алфавитом. Я поднимался по лестнице и приносил сюда рыбные палочки и жареную картошку, которую мои сыновья поедали вместе с будущим английским королем.