Тамара Черемнова - Трава, пробившая асфальт

 Недели через две приехала Трушина и сразу зашла ко мне. Я объяснила ей в общих чертах свою неразрешимую проблему. Надежда Константиновна сразу все поняла, не потребовав подробностей и уточнений, и спросила, как и чем может помочь. И я попросила ее найти в поселке Бачатский ту самую Ольгу Рачеву и предложить ей жить со мной в одной комнате.

 Найти несложно, я знала, что наш специализированный детдом переформировали в ПНИ, и Ольга осталась там. И ее легко было перевести из ПНИ в дом-интернат общего типа — физически здорова, только глухонемая. Правда, с диагнозом «олигофрения в стадии имбецильности», но такой диагноз при хорошем физическом состоянии не являлся препятствием для перевода. Все нянечки, работавшие в Инском доме, имели подобные диагнозы — этих девчонок, более-менее здоровых физически, специально привозили из детдомов, чтобы они ухаживали за физически слабыми. И в других домах инвалидов таких нянь было немало, и их работой оставались довольны. А как лепили диагнозы «олигофрения», нисколько не вдаваясь в реальное состояние умственного развития человека, я уже писала.

 Парадоксом было то, что диагноз «олигофрения» не был препятствием для работящих нянечек в домах-интернатах общего типа. А для меня, тяжелой ДЦПшницы, он почему-то закрывал возможность жить в том же самом, и в просьбе перевести меня туда из ПНИ мне неоднократно отказывали, ссылаясь именно на диагноз «олигофрения», а не ДЦП. То есть диагнозы нам лепились и использовались исключительно для удобства персонала в домах инвалидов, а не для фиксации состояния и назначения лечения!

 Надежда Константиновна переговорила с нашей директрисой, та обрадовалась предложению — вот и решение вопроса о постоянном уходе за Черемновой! И дала добро. Через неделю замдиректора съездила в Бачатский ПНИ на легковой машине, поговорила с администрацией и с самой Ольгой. Объясниться с глухонемой Ольгой помогли ее девочки-соседки. И когда Ольга поняла суть предложения, то заплясала от радости. В Бачатском ПНИ ей жилось несладко.

 Мой «проект» получил коллективное одобрение. Ольга быстренько собрала свои вещички, формальное оформление ее перевода при согласии всех сторон заняло считанные минуты, и Нина Григорьевна привезла ее в Инской дом. Ольгу сразу же привели ко мне в комнату, и передо мной предстал настоящий «испуганный зайчонок»…

 Это было в августе 1992 года.

 Помощь от ВОИ

 За книгу про волшебника Мишуту я получила солидный гонорар и тут же приобрела пишущую машинку — механическую. Два года не могла приспособиться к ней, только печально смотрела, ругая себя за бессмысленную покупку. Временами даже хотелось скинуть ее с тумбочки! Как освоить машинку, если руки дергаются и пальцы не попадают по клавишам? А надиктовывать тексты теперь мне было некому — Ольга не могла записывать, она же не слышала. Да и грамотой Ольга владела слабо, все буквы знала, но написать ничего не могла. А у меня из-за отсутствия писаря был литературный простой — ничегошеньки на бумаге и полная голова сюжетов.

 Ко мне в то время, в 1993 году, наведывалась председатель Беловского городского объединения инвалидов Валентина Ивановна Шахова. Тогда, в 1990-е, активно создавались местные объединения инвалидов, городские и поселковые отделы Всероссийского общества инвалидов, сокращенно ВОИ. Однажды, придя ко мне, обрадовала. Оказывается, они заказали электрическую машинку для меня, это гораздо лучше механической, и как только машинка прибудет, мне ее подарят. Я воспарила до небес и стала воспринимать каждый приезд Валентины Ивановны как праздник. Ну как же, мне ведь электрическую машинку обещали подарить! Уж ее-то я точно освою! И 1993 год будет самым счастливым в моей жизни — я начну писать сама, без посторонней помощи!

 И вот в очередной раз посетив наш дом-интернат, Шахова зашла ко мне и сказала:

— Мы получили электрическую пишущую машинку. Но прежде чем отдать тебе ее, я хочу убедиться — сможешь ли ты на ней работать? — Она протянула мне открытку и скомандовала: — Попробуй попасть пальцем в клеточку, где пишут индекс.

 Я ткнула пальцем, но попала неточно — помешала радость, всколыхнувшая меня от головы до пяток и усилившая гиперкинез.

— Вот видишь: ты не сможешь на ней работать! — вынесла Шахова вердикт и величественно выплыла из палаты, оставив меня с открытым ртом. Ну и ВОИ — хоть вой! Сначала подняли на небеса, потом швырнули в пропасть.

 Впрочем, это не единственное горькое воспоминание, связанное с оказанием помощи со стороны ВОИ. В 1990-м, когда вышла моя первая книжка, продавцы книжного магазина, узнав, что автор цветной детской книжки живет у них в поселке в доме инвалидов, написали обращение к жителям поселка Инской, что мне нужна помощь. Обращение висело у них в магазине, но поселок остался глух к этой просьбе. Потом председатель Инской поселковой организации ВОИ, не помню ее имени, пообещала свою помощь. Вот приедет и поможет. Я ждала полгода. Она время от времени позванивала в Инской дом, извинялась, неизменно ссылаясь на свои дачные сады-огороды, на которых неустанно гнет спину и клятвенно обещала:

— Вот уберу урожай и буду ходить к Тамаре Черемновой. Честное слово!

 Мне передавали ее обещания, я продолжала ждать. К Новому году не выдержала и попросила сотрудников дома-интерната позвонить ей и попросить заехать — мол, очень просит. Но она ответила, что ей некогда. Больше я про нее не спрашивала.

 Освоение пишущей машинки

 И все-таки со временем я освоила механическую пишущую машинку — изобрела способ печатать, даже когда дергается рука. Для того чтобы попадать точно по клавишам, я изобрела приспособление, напоминающее грибок. Это была палочка, к верхнему концу которой прикреплен плоский кружок диаметром в ладонь, замотанный изолентой, а на нижний конец натянута пластиковая пробка, прибитая гвоздем.

 Создание «грибка» было забавным.

 Когда ко мне перевели Ольгу, она стала собирать на улице всякие пробки от пузырьков, обрывки кожи и поролона, и из всего этого мастерила игрушки, да такие симпатичные, что сразу же заняла первое место на конкурсе прикладного искусства.

 Рукастая девчонка! И вот однажды, уже в 1993-м, придя с улицы, Ольга показала мне целую горсть разноцветных пробок от пузырьков. Я сердито отмахнулась от ее находки. У Ольги была дурная привычка — что найдет, все сует мне под нос. Что-то новое из вещей купит — и тоже мне под нос. Не очень-то приятно. За это я даже пару раз наорала на нее и попросила убрать показываемый предмет куда подальше. А когда отмахнулась от этих пробок, Ольга взяла одну из них и положила на клавишу пишущей машинки — пробка оказалась размером чуть больше клавиши и надежно на ней сидела. Я уже было открыла рот, чтоб ядовито прокомментировать, ну вот, будем на клавиатуре пробки хранить, но комментарий замер в горле — в это время у меня перед глазами возникла фотография моего приспособления-«грибка».