Леонид Фиалковский - Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

К правительственным наградам были представлены в бригаде 51 человек. Из роты технического обеспечения — 7 человек. Сразу после обеда эта группа в надраенных автолом сапогах, в подшитых белых подворотничках, в новом обмундировании отбыла в крытом брезентом ЗИС-5 в штаб бригады. Вернулись к ужину. Была построена рота, и командир вывел награжденных перед строем и сказал, что это наиболее отличившиеся из роты за время боевых действий бригады под Сталинградом. Пусть эти товарищи не стреляли из пушек или пулеметов по врагу, но своим самоотверженным трудом по ремонту боевой техники способствовали успеху бригады в целом. Призвал всех остальных и новое пополнение следовать примеру награжденных.

Личный состав роты горячо поздравил своих товарищей с правительственными наградами аплодисментами.

— Не видать конца войны. Каждый еще имеет шанс получить железку на грудь, — промолвил один.

— Это не железка, а знак доблести, ратного подвига. Что о нас будет известно? Воевал. А как? Орден или медаль будут вечным документом о войне. Дети и внуки гордиться будут, — вставил другой.

— А кому холмик достанется — затеряется и никакой памяти?

— Значит, такая тому судьба.

Что осталось от погибших? Какая о них память? Узнают ли когда, кто в братских могилах вдоль дорог и в степи, и сохранятся ли они? Немцы сровняют их.

— Моя жена написала, что хранит мои письма, как самое дорогое в жизни, и просила чаще и подробно писать. Может, это и все, что от меня останется, — произнес красноармеец.

Сразу после обеда был митинг. Выступил политрук Титов и сказал, что воины Красной Армии, колхозники, рабочие, интеллигенция, отдельные граждане и предприятия нашей страны вносят из личных сбережений денежные средства и драгоценности на строительство вооружения для Красной Армии. Строятся на эти средства танковые колонны, авиаэскадрильи и другое вооружение. Об этом постоянно публикуется в газетах, сообщается по радио. Воины нашей бригады и всего фронта приняли решение внести месячный оклад на строительство танковой колонны. Призвал нас последовать их примеру. Выступили в поддержку этого предложения Гуленко, Король и другие. Проголосовали единогласно внести месячный оклад на строительство танковой колонны. Я и многие другие деньги не получали, только расписывались в ведомости. Все свое денежное содержание высылали по аттестату родным. Нам разъяснили, что один месячный оклад у нас удержат.

Чувствую, что не долго нам стоять в поселке Новом. Местное население называет его Рыбачий. Идет пополнение, пока крохами. Получили несколько колесных машин ГАЗ-АА. В роту прибыли три танка Т-40 для технического обслуживания. Танки новые, но старого образца. Все они ушли в 1-й танковый батальон. Экипажи укомплектованы бывалыми воинами. Многие с орденами, медалями. Уже побывали на фронте и в госпиталях. Люди с пополнения рассказывали о крайне тяжелом положении наших войск в Сталинграде. Считают, что вот-вот опрокинет враг наши войска в Волгу, несмотря на отчаянное сопротивление.

Что-то преувеличенно любезен ко мне водитель — красноармеец Сулян в последние дни. В полдень подошел ко мне и с видом заговорщика передал мне привет от Майи.

— Откуда вы ее знаете?

— Знаю, имел беседу, очень хороший привет передала, — и широко улыбается.

Заинтриговал он меня.

— Как познакомились и какое отношение имеете к медсанвзводу?

— Имею. Я подружку на днях привез туда, медсестру, и сегодня видел ее.

— При чем здесь доктор Майя?

— Очень при чем. Они вместе живут в одной комнате, и я там был. О тебе спрашивала и привет, сказала, передай, вот и передал.

— Постой, какую подружку там завели? Нет там больше женщин, кроме Зои и Майи.

— Уже есть. Моя она подружка. Я ее привез из резерва три дня назад. Подружились. Ей, как и мне, двадцать семь. Санинструктор. Красивая очень. Русская женщина. Волос такой немного светлый, не очень длинный и подкрученный. И не худая, все, что надо, есть. Вот так, — вздохнул глубоко. Рассказывая, он красочно разводил руками, счастливо улыбался.

— Сейчас немножко понял. Поздравляю.

— Спасибо, — все улыбался он, — мы уже хорошо подружились. Даже очень хорошо.

— Когда же успели?

— Много ли надо. Ночь в кабине вдвоем. И в кусты ходили…

— Ну и ну! — только мог сказать я.

Он все широко улыбался и сказал:

— Когда пойдешь туда — мне скажешь. Подвезу.

— Спасибо, скажу.

Мне понятно стало его поведение, любезность ко мне. Что-то общее вошло в наши интересы — медсанвзвод.

Коля Манько спросил меня перед обедом, брал или давал кому консервы из нашего общего ящика.

— Не брал и никому не давал.

— Это опять той тот як его — Костя. Холера на него. Ну и квартирант. Сам ничего не положит в ящик, а тащить горазд. И не спросит. Хотел на дорогу Гену баночку дать, а там пусто. Сахар и чай тоже унес. Ну и иждивенец! — расстроился Николай.

Действительно, уж очень бесцеремонно во всем вел себя Костя Наумов. Не могу забыть ограбление аптеки и простить ему это. Думает только о себе и делает, чтобы ему не было плохо, не считаясь с другими. Это очень заметно в мелочах, думаю, что и в большом, серьезном деле на него полагаться нельзя.

Уехал он за получением колесных машин. Получил с водителем сухой паек на два дня. И чужие запасы забрал с собой. До сих пор не считались с теми скудными запасами, которые иногда создавались. Делились последним. Но поведение Наумова и общение с ним было неприятным. Если бы потребовался пример эгоиста или подлеца, то вполне подходил для этого Костя.

Водители привозили из рейсов арбузы, которые подбирали на бахчах. Многие ели их впервые. Мы здесь арбузы до отвала едим, а в Сталинграде страшное побоище почти на исходе. Одолевают немцы наших. Все меньше остается территории и шансов удержать город. Опрокинут наши войска в Волгу. Что же потом будет? На Москву пойдет, Кавказ возьмет, Ленинград падет. Сон не шел. Не зря я спросил у Китайчика, до каких пор будем отступать? Что ж командование, товарищ Сталин? Когда уже придумают что-нибудь? И посоветоваться страшно — пришьют пораженческое настроение в лучшем случае. Как еще Китайчик отнесется к моим вопросам?

А в Сталинграде продолжаются тяжелые бои. Городу очень трудно удержаться.

Политрук Титов каждый день читал нам газеты центральные и Сталинградского фронта. Враг во многих местах вышел к Волге, резко сузилась полоса обороняющихся в городе вдоль Волги, иногда до двухсот метров. Может и опрокинуть наши обороняющиеся части в Волгу. Что же будет? А части на фронт мимо нас все идут и идут. Сколько жизней поглотила война и еще поглотит ненасытная.