Владислав Гравишкис - В семнадцать мальчишеских лет

— Вытри ноги, — строго заметил солдат и пообещал: — Сейчас доложу.

«Важной персоной» оказался молодой поручик. Он встретил Виктора в большой прокуренной комнате. Коротко бросил:

— Сколько дней будешь возиться?

— Дней пять придется.

— К субботе чтоб готово было, понял? Гостей жду.

— Я бы сделал, да трудновато будет, вечерами-то, сами знаете, нельзя будет долго задерживаться.

— Ах, вон оно что! — воскликнул поручик. — Ну и простофиля ты, парень. Будет тебе ночной пропуск сегодня к вечеру.

— Покорно благодарю, — склонился в поклоне Виктор.

На третий день в сумерках, когда поручик, раздраженный и усталый, перешагнул порог дома, Виктор щелкнул выключателем. Комната озарилась ярким светом. Офицер невольно прикрыл глаза.

— Готово? — удивился он и похвалил: — Шустрый ты, братец, шустрый. Сколько за работу?

— Сколько изволите, — потупился Виктор. Он знал, что такой разговор предстоит, но сейчас было мучительно чувствовать снисходительный тон белогвардейца.

— Держи, гвардейцы умеют благодарить, — самодовольно вымолвил поручик, протягивая кредитки.

— Ну, вот и ты, Витюша, узнал представителей «высшего общества», — произнес Иван Васильевич, рассматривая на ночном пропуске Геппа подпись самого начальника гарнизона. — Вот что значит проявить находчивость. Теперь тебе не страшны ночные патрули.

Дождь. Затяжной и нудный, он льет многие сутки. В такую погоду хочется сидеть у раскрытой печки-голландки, чувствовать тепло раскаленных углей и, глядя на них, слушать монотонный шорох за окном.

С гор обрушились потоки. Они скапливались где-то там, в распадках и расщелинах. А сейчас бушевали в отводах, выложенных плитняком, и, набирая силу, неслись в Громотуху. Река, иссушенная летним зноем, с радостным рокотом вбирала новую силу. Будто похваляясь ею, она мстила за свое летнее бессилие, размывала берега, крутила комья рыжей земли.

Надвинув поглубже фуражку, Виктор шагал в сторону завода по самой короткой дороге. За этим домиком из лиственниц, присевшим на фундаменте из плитняка, сейчас выплывет огромный тополь. А дальше, вон там, за почернелым заводским забором, начнется подъем на Косотур. Там, да, пожалуй, только там чувствуешь себя чуть свободнее. Виктору известна не то что каждая тропка — каждый валун, каждый выступ горы. Сколько раз зимой спускались они оттуда всей гурьбой на больших санях. Летели так, что дух захватывало!

Почва осклизла, дороги совсем не видно. Но пружинисты ноги, налито силой молодое тело, Виктор осторожно пробирается сквозь заросли — туда, где условились встретиться. В ненастье меньше патрульных. Хотя засады могут и быть. Виктор знал, сколько бессильной ярости таится в приказах начальника гарнизона, которые почти ежедневно появляются в белогвардейском газетном листке «Златоустовский вестник». Там все чаще упоминаются безвестные «злоумышленники». Но у Виктора в кармане — спасительный ночной пропуск, и он шагает уверенно.

Виктор легко взбирается по крутому склону. Сейчас здесь соберутся еще девять «злоумышленников».

Десятка. Его боевая единица. Каждый из девяти знает только его — Виктора. Другие руководители им неизвестны. Таков закон подполья.

Виктор перевел дыхание, замер у большого валуна. Из-за сосен тихо, словно тени, выскользнули ребята. Двоих Виктор послал в охрану.

— Принес? — слышится нетерпеливый голос.

— Все принес, — говорит Виктор, — подобрал хорошие книги. Но прежде — о положении на фронтах.

Коротко изложил скудные вести, дошедшие через связных до Златоуста.

— Сейчас, ребята, нашим очень нелегко. Понимаете? Везде здорово наши воюют, но силы пока неравны. Большевики, сам Ленин следят за борьбой с колчаковцами. Мы еще крепче должны помогать Красной Армии. И всем на заводе так рассказывайте, зря не бахвальтесь. Да, еще вот что. В Симе, Миньяре и Юрюзани тоже действуют подпольщики. Накопим силы и тогда так трахнем по белякам!.. — Голос вдруг прорвался высокими нотами, забывшись, Виктор заговорил громко, отрывисто.

— Утопим золотопогонников в речке Ай! — выкрикнул самый молодой из юных подпольщиков.

— Ишь ты, надумал-то чего, такую речку дерьмом поганить, — вроде бы удивился Черных.

— Хватит, ребята, давайте о деле.

Разговор опять перешел на шепот.

Перед тем, как разойтись, Виктор извлек из-под полы книги, принесенные из когда-то спрятанной библиотеки, и раздал ребятам.

— Будьте осторожны, берегите. У нас их мало.

Юные подпольщики растворились во тьме. Виктор прикоснулся к локтю Николая, сказал:

— Давай пока укроем под валуном. На Таганай отнесешь дня через два. Пойдешь с охраной, чтобы наверняка добраться. У ребят есть пистолеты.

Вдвоем они с трудом перенесли брезентовый мешок со взрывчаткой в густой ельник, где затаился от людских взглядов древний валун. Затолкали мешок под козырек валуна, забросали хворостом. Присели отдохнуть. Виктор негромко спросил:

— Все припас, как условились?

— Порядочек на улице Кабацкой.

— Слушай, как ты говоришь, подумай, ты же революционер.

— Это я-то?

— А кто же ты? Раз борешься с беляками, значит, воюешь за революцию. Пора двигаться.

Тяжелая мокрая мгла. Чавкало под ногами тяжелое месиво.

«Революционер, — думал про себя Колька, выдирая из глины дырявые ботинки. — Знал бы он, как я отмутузил Ушастого. Теперь он с неделю будет ставить примочки. Вот тебе и «революционер»… Лучше не говорить, а то выгонит из десятки».

Шумят за спиной сосны — тревожно и скорбно. Натужно гудит в проводах ветер. Невольной тревогой охватило и двух подростков. Виктор коротко бросил: «Давай быстрее!»

— Сейчас, — отозвался Николай, извлекая из кармана бечевку с большой гайкой на конце.

Вышли к телеграфной линии, теперь каждый был вдвое осмотрительнее. Линию охраняли. Виктор остался на месте. Николай приблизился к столбу и запустил гайку вверх.

Ветер гудит в проводах, а Виктору явственно видится склоненный над аппаратом телеграфист. Попискивает «морзянка». Натренированная рука выбивает: точка — тире, точка — тире. Где-то на другом конце провода точки — тире выстраиваются буквами, буквы сбегаются в слова. Слова приказывают, поднимают в атаку полки, обрушивают смертоносный огонь на красногвардейские цепи…

Тугой петлей гайка намертво захлестнула провода. Николай рванул бечевку, звон в проводах оборвался.

Неподалеку раздались грузные шаги.

— Патрульный, — шепнул Николай, по-кошачьи остро вглядываясь во тьму. — Давай снимем, а?