Арон Симанович - Распутин и евреи

Выдача Бонч-Бруевича была поручена ген. Маркову, который однако в Новороссийске не отпустил его на свободу, а сообщил коменданту города, что едущие на «Продугле» офицеры и полицейские везут с собой похищенные с одесских складов войск Деникина товары. Обыск подтвердил заявление и виновные были арестованы.

В Новороссийск прибыл известный генерал Шкуро. Он еще числился командующим армией, но его армия уже не существовала. Его сопровождали только румынская капелла Гулеско и цыганский хор. От всей армии осталось только два трубача.

Горожане дали в честь Шкуро торжественный обед. Он высказал просьбу дать ему двести миллионов рублей для образования новой антибольшевистской армии, что нашло хороший отклик среди богатых купцов и финансистов, и они согласились собрать эту сумму. Бывший навеселе Шкуро проронил неосторожное выражение. Он жаловался на неблагодарность казаков. Разрешенные им грабежи гражданского населения до того обогатили казаков, что они потеряли всякое желание воевать против большевиков и разбрелись по своим станицам. Только румынская капелла и цыганский хор остались ему верными.

Это возымело действие холодного душа, и о сборе денег больше и речи не могло быть.

Явился в Новороссийск, покрытый славой своего похода против большевиков, генерал Мамонтов. Мне удалось с ним подружиться. Мамонтов рассказал мне, что он из похода привез много денег, но ему не хотелось бы, чтобы люди об этом узнали. Он просил меня разменять привезенный им от киевских сахарозаводчиков деньги на бриллианты. Они нуждались в деньгах, и должны были бы охотно пойти на обмен. Мамонтов доверил мне несколько миллионов рублей.

Деньги я спрятал в лавке моего знакомого Фельдмана и начал скупку бриллиантов. Мамонтов сам уговаривал сахарозаводчиков продавать свои бриллианты и направлял их ко мне.

Мамонтов объяснил мне, что он не желает, чтобы его товарищи узнали о его деньгах. Собственно, эти деньги следовало бы разделить между ним и его соратниками. Далее я узнал, что из Курска он вывез целый вагон золотых и серебряных риз, а также два ящика золота. Его войска отбирали драгоценности в церквах и у частных лиц, чтобы они не попали к большевиками. Мамонтов не желал делиться со своими людьми и этим вызывал много недовольства.

К несчастью, скоро в городе стало известно, что я скупаю бриллианты и драгоценности. Неожиданно ко мне явились два офицера из отряда Мамонтова и потребовали выдачи всех драгоценностей, заявляя, что они являются собственностью царской семьи. Я отказался, и они хотели отнять их насильно; защищаясь, я вырвал у одного из офицеров револьвер и ударил его по голове. На шум явилась из соседней комнаты моя охрана и избила нападавших. Мы вызвали коменданта города, который их арестовал. Мамонтов счел нужным для моего оправдания сообщить властям истинное положение вещей и извинился за поведение его подчиненных.

Однажды меня посетил мой старый знакомый Скворцов, б. издатель реакционного листка «Колокол». В Петербурге он занимался антисемитской пропагандой и хотел ее здесь возобновить. На мой вопрос, он откровенно заявил, что он этим хочет зарабатывать деньги. Поторговавшись, мы покончили на том, что я ему уплачу десять тысяч рублей, и он воздержится от своих выступлений. Получив деньги, он по секрету предупреждал меня относительно находившегося также в Новороссийске Пуришкевича.

Пуришкевич выпустил книгу «Убийство Распутина» (Книга эта вошла в «Дневник» В. Пуришкевича; цена 2 лата изд. «Ориент».) и продавал ее по пятнадцать рублей. Тысячу экземпляров он оставил для продажи в одном варьете. Явившись туда за получением денег и узнав, что я воспрепятствовал продаже, он возмутился и решил мне отомстить. С этой целью он собрал у себя своих единомышленников и предложил им меня убить. Среди приглашенных находился также мой хороший знакомый молодой князь Дадешкилиани, который известил меня. После я оставлял гостиницу только в сопровождении сильной охраны. Однажды на улице, на меня какой-то бандой было произведено нападение. Мы защищались, причем один из нападающих был убит, а остальные бежали.

Я пожаловался властям, с которыми я находился в хороших отношениях. В результате Пуришкевич был выслан. Спустя месяц он снова появился и собирался прочесть публичный доклад. Уверенный, что доклад будет враждебный евреям, я решил ему воспрепятствовать. Матрос Баткин в первое время революции сделался очень популярным своими лекциями и поэтому я предложил ему также выступить с публичным докладом. Выступавший охотно перед публикой, Баткин накануне резко выступил против Пуришкевича.

На его же докладе я собрал моих друзей, и мы приняли его очень враждебно. Забрасываемый разными предметами, он был лишен возможности говорить. На другой день ко мне явился Пуришкевич, в сопровождении двух офицеров, по-видимому, с целью меня прикончить. Но мне удалось скрыться через вторую дверь и спастись у приятеля коменданта. По его распоряжению Пуришкевича арестовали и выслали из города.

Спустя несколько времени, он опять появился в городе, но заболел тифом и был помещен в лазарет. Случайно он попал в тот же лазарет, в котором также лежал мой, больной тифом, сын. Но теперь уже никто не думал о старой вражде.

Врачебный персонал лазарета состоял исключительно из евреев, поэтому принятие в него Пуришкевича вызвало много толков.

Монархически настроенные сестры милосердия считали поэтому Пуришкевича, вследствие его перехода на сторону революционеров при отречении царя, изменником. В лазарете раздавались замечания, что не стоит о нем особенно заботиться. Но его сильный организм все же поборол болезнь, и он находился уже на пути к выздоровлению. Передавали, что две сестры во время припадка дали Пуришкевичу выпить холодное шампанское, и он скоро после этого умер.

Признаться, известие о его смерти я принял с большим облегчением. В один прекрасный день он все же мог убить меня.

Конец царской семьи

Сказочное возвышение сибирского мужика может показаться причудами таинственных сил, управляющих судьбами людей. Стараются найти объяснение этому явлению, но в конце концов должны признать несостоятельность всех этих объяснений, так как этот случай является единственным в истории.

Судьба царской семьи переплетена какими-то невидимыми нитями с судьбой Распутина.

Распутин на расспросы царя о жизни его села, отвечал, что царю придется увидеть его родную деревню. Царская семья сильно интересовалась родиной Распутина, но ехать туда не собиралась.

Но судьбе было угодно, чтобы царская семья была сослана в Тобольск, находящийся как раз недалеко от села Покровского. В России имеется много городов, но выбор Временного Правительства как раз пал на Тобольск. И когда потом царя отправили из Тобольска в Екатеринбург, то его дорога вела через село Покровское. Перед домом Распутина повозка царя остановилась и не по его воле, а сама собой. Сопровождавшая стража не позволила государю осмотреть дом Распутина, но родные Распутина его приветствовали.