Хайнц Шаффер - U-977

Но наконец случилось что-то, что прояснило истину. Бразильское морское министерство получило подробные сведения о погодных условиях в то время и в том месте, где находилась «Бахия». Их сравнили с метеорологическими наблюдениями, сделанными в тот же день на подлодке. Естественно, они не совпали, потому что мы были совсем в другом районе в это время. Никто не зашел настолько далеко, чтобы предположить, что мы подделали метеоотчет. Обвинение сняли.

Как раз перед тем как это случилось, я познакомился с типичным примером «сценария». Ко мне внезапно привели Отто Вермута, командира U-530, и оставили; нас одних. Раньше мы никогда не встречались, но сразу поняли, что за нашей встречей стоит. Они надеялись, что в первом порыве радости от встречи мы забудемся настолько, что начнем обсуждать внутреннюю историю «призрачного конвоя» перед их диктофонами Они, вероятно, были очень раздражены, не узнав из нашей беседы ничего нового, кроме подлинных фактов совершенно независимых путешествий двух подлодок.

Я провел несколько месяцев в плену в Англии, когда друг прислал мне вырезку из английской газеты. Фотография, напечатанная там, буквально разбила мне сердце. На ней изображался взрыв на море. Конечно, я видел много взрывов на море во время войны, когда морские волки показывали свои зубы. Я знал, как эти взрывы беспокоили лидеров Объединенных Наций в те дни, когда немецкое радио выпускало одну специальную передачу за другой, чтобы рассказать миру о замечательных успехах, достигнутых нашими подлодками. Но фотография в газете, лежавшая передо мной в то утро, имела заголовок «Конец подлодки U-977». Из текста выяснялось, что моя прекрасная лодка затонула. Ее расстреляли торпедой по приказу военного министерства США. Я утешал себя только мыслью о том, что она спасла наши жизни и безопасно пронесла через Атлантику, хотя могла бы стать для нас стальным гробом на дне моря. Мы собирались подарить нашу подлодку аргентинскому военно-морскому флоту, но не учли сложности международных соглашений.

Было очевидно, что все, касающееся U-977, вызывало крайний интерес союзников. Действительно, скоро их эксперты оценили, какое значение могли иметь наши технические усовершенствования. Например, Ванневар Буш, ведущий специалист США в возможностях современного оружия, сказал, что, если бы наши подлодки последнего класса появились вовремя, они бы так уравновесили силы, что ход войны стал бы совершенно другим.

Когда русские оккупировали Восточную Германию, они получили большинство подлодок, строившихся в Данциге, Штеттине и Кенигсберге. Можно также с уверенностью предположить, что они получили и двигатель Вальтера для новейших подлодок. Западные же державы получили некоторые запасные части, которые позже отправили в Лондон. Я не буду делать замечаний по поводу новой ситуации, созданной строительством большого советского флота подлодок, базирующегося на немецкой технологии. Говорят, их около тысячи. Я только хочу упомянуть предупреждение Ванневара Буша, что Запад в войне, требующей современных методов морских сражений, может оказаться в положении, когда все придется начинать сначала, чтобы найти способ борьбы против угрозы подлодок. Положение это крайне неблагоприятно для Запада.

Парадокс заключается в том, что именно благодаря радару субмарины стали тем грозным оружием, которое они сегодня представляют. До сих пор подлодки остаются единственным оружием, защищенным от всех методов обнаружения. Можно определить и нанести на карту положение самолетов и ракет, тем самым получив возможность принять необходимые контрмеры. Но подлодки последнего типа могут плавать под водой через целый океан и возможно, смогут применять атомное оружие, заходя во вражеские порты и промышленные центры. Современный опыт показывает, что возможности развития подводных асдиков дальнего действия сомнительны. Изменения солености, течений и температуры всегда будут приводить к значительным неточностям и помехам при передаче и отражении электроакустических волн.

Возможно, лучший способ защиты больших подводных субмарин состоит в создании маленьких, снабженных акустическими торпедами, подобными нашим собственным типа «Заункониг». Но удастся ли это? Угроза, исходящая от подлодок, означает конец больших надводных кораблей. Они перестали окупать стоимость их строительства (корабли типа «Бисмарк» или «Миссури» стоят столько же, сколько строительство города с населением 100 тысяч жителей) и для борьбы с современными подлодками окажутся просто устаревшими.

За эти открытия, которые теперь приносят пользу другим морским державам, Германия заплатила высокую цену. Потери в нашем подводном флоте катастрофичны. Вице-адмирал Ассман пишет в американском «Ревю форин аффэарс», что из 40 тысяч человек, служивших на подлодках, 30 тысяч погибли. Из 720 подлодок, имевшихся на море, 640 утонули. Однако я сомневаюсь, что даже такие цифры потерь удержат другие державы от попыток обеспечить себе господство на морях при помощи подлодок.

В Вашингтоне со мной обращались прилично во всех отношениях, хотя в других местах, где командование редко показывалось, все было по-другому. Наконец меня оправдали, и я пароходом отправился в Германию. К этому времени мою команду уже репатриировали. Во время путешествия никаких событий не происходило. Однако, поскольку немецкие гавани были переполнены судами союзников, мы высадились в Антверпене. Здесь «по техническим причинам» я снова стал заключенным, теперь уже у британцев. Они немедленно снова начали то же дело о вывозе Гитлера. Меня подвергли новым допросам. Англичане вели себя так, словно их американские «кузены» не сумели достаточно хорошо справиться со своей работой. Конечно, я не мог сказать ничего нового, но они явно находились под сильным влиянием легенды о U-977. Меня даже отправили вместо обычного лагеря для военнопленных в особый лагерь, где со мной обращались так, как будто я был видным деятелем Третьего рейха.

Однако, будучи способным все объяснить к их очевидному удовлетворению, я все-таки умудрился выжить и наконец нашел себя снова одетым в штатское и свободным — если можно говорить о свободе в оккупированной стране.

Теперь я прокладывал свой курс через целое море развалин, бедности, общей беды в послевоенной Германии. Это было таким же испытанием, как и прокладывать курс через Атлантику в Аргентину. Вот на этом этаже, как я уже объяснил, на улицах Дюссельдорфа я снова столкнулся с той же самой историей. Очевидно, автор книги был гораздо умнее, чем все офицеры союзных разведок, вместе взятые. Откровенные замечания сеньора Ладислава Жабо потрясли меня как совершенно смехотворные. Большинство новых сообщений содержали только разрозненные цитаты, зато в весьма сенсационном стиле. Несмотря на все это, я все-таки хотел прочитать эту книгу, и спустя некоторое время мой друг из Аргентины прислал мне ее. Она называлась «Гитлер жив».