Тамара Леонтьева - Лихачев

Шкив переставили. Сэкономив время на заправке, Тимошенко дал 600 процентов нормы.

Некоторое время его соревнование с Коляскиным продолжалось без особых перемен. Затем Тимошенко решил, что не все еще сделано, чтобы увеличить выработку. Хорошо было бы взять круг большего диаметра и установить его в специальной планшайбе — он не будет так срабатываться и при большем числе оборотов.

Тимошенко отправился в абразивный цех и разыскал там камень подходящего размера.

Но на этот раз механик категорически воспротивился. Не помогло и вмешательство Кости Малкова, члена бюро комсомольской организации.

— Что такое станок? — объяснял механик комсомольцам. — Это сложнейший механизм. Для того чтобы все его части работали согласованно, нужно знать теоретическую и прикладную механику, сопротивление материалов. Вы ничего этого не знаете, а хотите части менять.

— Не вижу в этом ничего плохого, — сказал Костя Малков.

— Вы не видите, а я вижу. Вот станок сломают, тогда увидите.

Пока велись все эти разговоры, появилась новая «молния»: Николай Коляскин достиг 1000 процентов нормы. В цехе подняли на смех нормировщиков.

Коляскин установил планшайбу, в которую вставлялось семь камней разных радиусов и под разными углами. На заправку сработавшегося камня уходила всего одна минута.

Комсомольцы собрали производственное совещание.

— Коляскин может делать все, что угодно, — говорил механик. — Но за группу шлифовальных станков моего отделения отвечаю я. Не позволю — и все. К Ивану Алексеевичу пойду. Честное слово.

После производственного совещания, на котором так и не было достигнуто соглашение, Тимошенко предложил облегчить планшайбу, вырезав в ней «окна»…

Комсомольцы решили сделать это на свой страх и риск и в случае успеха пригласить механика.

Когда новую планшайбу поставили на станок и все пошло сразу хорошо, механик смутился.

— Ладно уж, — сдался он. — Но в следующий раз ни за что на свете… Станок — это сложнейший механизм, не мясорубка какая-нибудь. А вы варвары, неучи и невежды.

Тимошенко догнал Коляскина, но вскоре Коляскин решительно вырвался вперед. Он знал математику и механику, учился в заводском вечернем техникуме, а Тимошенко кончил только четыре класса. Именно этому обстоятельству приписывали победу Коляскина.

Несколько дней спустя к Тимошенко пришел в цех Лихачев. Они прошли вместе в механосборочный, куда, собственно, Лихачев и направлялся, и, пока шли, разговаривали о культуре труда, о прогрессе, о том, почему нельзя было так запросто вырезать «окна» в планшайбе станка, и о науке сопротивления материалов.

Лихачев говорил, что современная сложная техника требует не только практического опыта работы, но и теоретических познании.

На несколько минут они остановились, глядя, как медленно, неприметно, едва вращая ролики, ползет конвейер.

Наш конвейер, наше поточное производство… Это прежде всего целый мир связей, где один человек не может существовать без другого, один нужен другому и где все находится в постоянном поступательном движении и все понимают — останавливаться нельзя. Страна не может ждать автомобилей, конвейер не может ждать деталей. Нельзя останавливаться ни на минуту.

Слова «не останавливаться» начали приобретать силу своего рода закона на заводе. Нельзя останавливаться на достигнутом, нужно учиться и совершенствоваться во всем, что ты делаешь.

Глава сороковая

1

Московский автозавод приступил вплотную к своей второй реконструкции в особо счастливые для страны дни.

Побед было много. Выпустили многомоторные самолеты, построили доменные печи, рентгеновские аппараты, автоматические ткацкие станки, линотипы, освоили искусственный шелк и каучук, пробудили стахановское движение, завоевали высоты стратосферы и суровую Арктику. Построили Московский метрополитен п Днепрогэс.

Строил Днепрогэс Александр Васильевич Винтер, которого многие строители знали по Шатуре, одной из первых электростанций на торфяных залежах Подмосковья.

Лихачев сам был дважды на Днепрострое. Теперь он рассказывал строителям, как Винтер начинал это знаменитое днепровское строительство.

Когда на Днепр прибыл отряд шатурян, опытных, «обстрелянных» энергетиков, мечтающих немедленно приступить к монтажу невиданных турбин, Винтер велел им для начала взяться за лопаты, строить шоссе, прокладывать водопровод и канализацию. Так он поступил и с волховцами. Он потребовал, чтобы эти ученики знаменитого инженера Графтио прежде всего провели в поселок электроэнергию и организовали сжигание мусора.

Винтера вызывали в Москву, осаждали недоуменными вопросами, говорили: «Сначала надо плотину построить, а потом сажать цветочки. Это мы потом выберем краски для домов крыш и заборов, а уж мебель-то и тем паче заказывать рано».

Винтер даже не отвечал на это и спокойно строил бани, прачечные, хлебозавод, коттеджи и занимался организацией совхоза. На столе у него лежали эскизы молочной фермы и птичника.

Он не отступал от занятых позиций и заявлял категорически, что люди на Днепрострое не будут жить в бараках. Он обещал, что на Днепрострое они будут жить в коттеджах с горячей и холодной водой, и все это свершилось.

— Вот так нужно строить, — говорил Лихачев и тоже не отступал от запятых позиций. Одновременно с цехами строили жилые дома в Коломенском, в Кожухове, на участке между велозаводом и хлебозаводом. Создавали новые столовые непосредственно в цехах: диетическая и усиленного питания, работающие во всех сменах. Были построены свинарники, подсобные хозяйства, парники, овощехранилища.

В разгар строительных работ Лихачев позвал к себе озеленителей и, указывая на генеральный план реконструкции, который висел под стеклом у него в кабинете, спросил:

— А где же аллеи?

— У нас есть молодые саженцы, — сказали ему. Заводская улица была обсажена липами, которые пока еще не давали тени.

Под ярким солнцем на асфальте трепетали круглые, как монеты, пятнышки. Трудно было поверить, что когда-нибудь здесь протянется липовая аллея и тень ее ляжет широко и неподвижно от одного тротуара до другого.

— Надо сажать большие деревья, — потребовал Лихачев. — В Москве сейчас по кольцу «Б» создают автостраду. Буду просить Моссовет, чтобы деревья с этого бульвара отдали нам. Мы сами их выкорчуем и тут посадим, организуем уход, посеем траву.

Вскоре и в самом деле грузовики с раскидистыми липами въезжали в ворота завода. Их высадили вдоль главной магистрали.