Борис Костин - Скобелев

Но сведения, поступавшие из Плевненского лагеря от болгар и взятых в плен турок, говорили о том, что запасы продовольствия у армии Осман-паши на исходе и что войска готовятся к прорыву.

24 ноября у Осман-паши окончательно созрело это решение, поскольку продовольствия осталось лишь на несколько дней. Он отдал распоряжение о подготовке, приказал прекратить всякую перестрелку, но направление прорыва не сообщил даже своим ближайшим помощникам, – боялся, что каким-нибудь образом оно станет известно русскому командованию. Войска по ночам с чрезвычайной осторожностью с редута на редут небольшими отрядами сосредотачивались на направлении прорыва. 27 ноября все имевшиеся запасы продовольствия были розданы на руки солдатам.

«Завтра или никогда! Если не удастся, никто не скажет, что я не поступил как честный солдат», – вырвалось у Осман-паши, когда он объезжал войска. Итак, решение принято – пробиваться на Виддин. Осман-паша прекрасно понимал, что пойди он на Ловчу, его бы встретил Скобелев, а об этом русском генерале он был высокого мнения и поэтому решил не рисковать в столь ответственный для его армии момент, считая, что такая встреча может закончиться с результатом не в его пользу.

Тотбелен, поняв, что Осман-паша решил пробиваться по Софийскому шоссе, отдал 27 ноября следующее распоряжение: «Одной бригаде 16-й пехотной дивизии с тремя батареями и бригаде 3-й гвардейской дивизии под общим начальством генерал-лейтенанта Скобелева, перейдя 28 ноября, на рассвете, на левый берег Вида, расположиться: бригаде 16-й пехотной дивизии с тремя батареями близ Дольного Дубняка и быть готовыми поддержать отряд генерала Ганецкого, бригаде же 3-й гвардейской дивизии, впредь до разъяснения обстоятельств, быть готовой поддержать, смотря по действительной надобности, отряд генерала Ганецкого или отряд генерала Катался». То есть Скобелеву поручалось действовать в резерве на случай, если Осман-паше удастся прорвать позиции Ганецкого.

В турецком лагере стояла тишина. Темная, холодная ночь разделяла стороны. У турок не было видно ни огонька. Эта тишина для Скобелева была хуже яростной перестрелки. Уж не готовятся ли турки к атаке? И поэтому он направил в сторону турецких траншей секрет. Солдаты исчезли в темноте. Томительное ожидание. Но вот возвращаются. Докладывают: «Траншеи турками оставлены, в редуте идут сборы, увозят орудия». Скобелев немедленно сообщил об этом главнокомандующему и Тотлебену, а Куропаткину велел отправить Ганецкому телеграмму следующего содержания: «По приказанию генерала Скобелева доношу, что перебежчик показал, что Кришинский редут оставлен турками, которые собираются к мосту на р. Вид для наступления, и что если это окажется справедливым, то он, Скобелев, двинет находящуюся на Софийском шоссе бригаду 16-й дивизии в Дольный Дубняк».

Надо было знать, что представлял собою И. С. Ганецкий. К началу войны генералу исполнилось шестьдесят семь лет. И все же Александр II доверил престарелому вояке командование корпусом. Да еще каким! Гренадерским. Ребята в нем – на подбор. Что и говорить: старость – не радость. Чудачества Ганецкого, предпочитавшего фрунт и муштру боевой учебе, были предметом постоянных насмешек. Генерал был упрям, но инертен. И когда настал черед действиям, Ганецкий, вместо того чтобы привести подчиненные ему войска в боевую готовность, упустил драгоценное время. В результате пятидесятитысячная масса турок, обрушившаяся ранним утром 28 ноября на гренадерский Сибирский полк, застала его врасплох. «Не только резервы не были в готовности поддержать боевую линию, но даже часть артиллерийских лошадей во 2-й батарее, т. е. в той, которая находилась в первой линии, была уведена на водопой...» Потери русских были так велики, что из атакованных рот отходило лишь несколько разрозненных кучек.

Туркам удалось прорвать сначала первую, а затем вторую линию обороны участка Ганецкого. Дело принимало трагический оборот. Пришлось бросить резервы в бой, который по ярости и жестокости превзошел прежние схватки у стен Плевны.

Противники сходились и расходились в рукопашной схватке, где русские всегда имели перевес. Турки дрогнули и бросились бежать, преследуемые подходившими один за другим русскими полками. Осман-паше удалось кое-как сгруппировать остатки частей и повести их на прорыв, но и эта попытка оказалась безуспешной. Турок теснили повсюду. В этот момент Осман-пашу ранило в ногу. Склонив голову, не обращая внимания на кровь, он медленно ехал назад в Плевну, обгоняемый беспорядочными массами бегущих. Прорыв не удался. Этот вариант был исчерпан, оставался последний – сдаться.

Когда турки уже начали отступление, Скобелев, еще не зная об этом, выехал из Кришинского редута через реку Вид, чтобы принять под командование бригаду 3-й гвардейской дивизии. Чуть раньше за середину расположения гренадерского корпуса он отправил бригаду своей дивизии. Подход бригады не был столь уж необходим, так как турки к одиннадцати часам прекратили всякое сопротивление. Но действия Скобелева впоследствии пытались представить как нежелание прийти на помощь войскам Ганецкого. Более того, командир гвардейской бригады генерал Курлов через несколько дней после падения Плевны подал рапорт на Скобелева и обвинил его в том, что он не дал возможности гвардии отличиться. Каждый мерил войну на свой аршин.

Осман-паша сдается со всей армией!.. Эта весть облетела русские войска. День шел к концу, когда в расположение отряда Ганецкого прибыл парламентер. Но, зная вероломство турок, через него была направлена записка Осман-паше. «Ваше превосходительство, – написал генерал Струков, – командующий отрядом, генерал Ганецкий, поручил передать вам, что он примет для переговоров только лицо, заменяющее вашу особу, так как генералу известно, что сами вы ранены».

Для переговоров Осман-паша выслал своего начальника штаба Тевфик-пашу, который провел Струкова через толпы турецких войск, в неприязненном молчании расступившихся перед русским генералом. Струкова ввели в небольшой домик, в котором расположился Осман-паша, и он предложил условия сдачи. Осман-паша полностью согласился с ними. Через полчаса приехал Ганецкий. Осман-паша отдал приказание о сдаче армии и вручил свою саблю Ганецкому.

Отец и сын Скобелевы подъехали к дому, когда переговоры о сдаче уже подходили к концу. Оба – направлены главнокомандующим: старший для того, чтобы принять на себя заботы о пленных, младший назначался военным губернатором Плевны и всего укрепленного района. Скобелевы вошли в дом и были представлены Осман-паше. Скобелев-2 обратился к нему через переводчика: «Скажите паше, что каждый человек по натуре более или менее завистлив, и я, как военный, завидую Осману в том, что он имел случай оказать своему отечеству важную услугу, задержав нас на четыре месяца под Плевной».