Борис Тененбаум - Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»

Линкольн был настроен скептически. Этот человек твердо верил в то, что его здравый смысл поможет ему разобраться и в специальных вопросах, он уже успел почитать кое-что из трудов американских военных теоретиков вроде генерал-майора Генри Халлека – и понял из них достаточно для того, чтобы начать задавать вопросы.

И он спросил генерала Макклеллана – а что будет, если южане используют свое преимущество во « внутренних линиях коммуникаций ». Поскольку средний читатель вряд ли знаком с военным профессиональным лексиконом тех лет, то «преимущество внутренних линий коммуникаций» означает вот что – окруженный может ударить первым по одному из окружающих, разбить его, а потом повернуть против другого, и он успеет сделать это именно потому, что он внутри кольца и поэтому его путь короче. Но генерал стоял на своем, и в конце концов Линкольн сдался.

План начал осуществляться так, как и было задумано.

II

Что можно сделать с 4200 солдат, если у противника их 25 000? Ну, вообще-то, вроде бы единственный разумный образ действий – это убраться от врага подальше и постараться там, в отдалении, и держаться, в надежде на прибытие подкреплений. Но у Макклеллана имелся соученик по Вест-Пойнту, который в ходе великого раскола США на Юг и Север встал на сторону Юга. Его звали Томас Джексон, он был родом из штата Виргиния и почитал своим святым долгом защищать его от любого врага.

А надо сказать, что в выпуске Вест-Пойнта 1846 года было два человека, которым прочили большое будущее. Первым из них был Макклеллан, истинная звезда по успехам в учебе. Bторым же был как раз Томас Джексон, и не потому, что он так уж хорошо учился. Совершенно напротив – при приеме он показал предпоследний результат по академическим дисциплинам и дважды был на грани отчисления из-за плохих отметок. Он был на редкость невежествен, все знания ему приходилось добывать только за счет упорства и характера. И хaрактер он проявил такой, что занимался ночами, при свече, и в итоге закончил Вест-Пойнт уже не предпоследним, а в верхней половине списка.

Он был хмур, неразговорчив – но после одного случая приобрел глубокое уважение своих одноклассников. Во время учебного марша кадеты попали под проливной дождь с ураганным ветром и кинулись искать укрытие под деревьями. На дороге остался один-единственный человек – Томас Джексон. Он продолжал идти по размокшей глине, и то, что колонна рассыпалась, его не смутило – у него была своя цель, он к ней шел, и ему не было дела до остальных. Согласно одной из версий его прозвище, «Stonewall», «Каменная стена», тогда и возникло. Трудно сказать, на этот счет есть и другие объяснения. Они нам сейчас неважны, а важно то, что сейчас Томас Джексон стоял во главе бригады южан и имел приказ: « Следить за противником, не спуская глаз ».

23 марта 1862 года он узнал, что корпус федеральной армии, стоящий против него в долине Шенандоа и закрывающий направление на Вашингтон, отправляет к Макклеллану целых две дивизии. И Томас Джексон, наплевав и на риск, и на то, что численность даже ослабленного противника превышает его собственные силы больше чем вдвое, тем не менее, атаковал его позиции у Кернстауна – и чуть было не победил. Ему не повезло – он нарвался на опытные части, часть из которых была переведена с Запада. Они уж повоевали, понюхали пороху. Они сумели отбиться, так что Джексону пришлось отступить. Но эта его тактическая неудача обернулась весьма неожиданным образом – он напугал весь Вашингтон.

Картина оттуда выглядела так: генерал Макклеллан уводит войска от столицы, сажает их на суда и перебрасывает в тыл к противнику, в Виргинию. А что, если противник не станет ждать, пока он туда доберeтся, а возьмет и немедленно ударит по Вашингтону? Собственно, Джексон «Каменная стена» так и сделал, только цели его были ограниченны и силы малы – но в Вашингтоне об этом не знали. Разведка у обеих сторон конфликта была поставлена плохо – Макклеллана, например, сведениями снабжало частное сыскное агентство Пинкертона.

Доклады были на редкость скрупулезны, очень точны в деталях – но они не проверялись никакой независимой от Пинкертона инстанцией. И получалось, что у южан армия вдвое или втрое больше, чем она была в действительности. Если добавить к этому поражение северян под Булл-Раном и крайнюю нерешительность Макклеллана, то понятно, почему Армия Потомака двигалась так медленно – разбитый нос оставляет память не только в мальчишeских драках.

И Линкольн своей властью изъял из подчинения генерала Макклеллана корпус Ирвина Макдоуэлла, численностью в 35 тысяч человек, и велел оставить его на позициях у Вашингтона. Это была крупная победа Юга – Маклеллан терял добрую четверть своих сил, и отважный рейд Джексона обернулся не неудачей, а успехом. Томас Джексон, конечно, на такое не рассчитывал и рассчитывать не мог.

Но преуспел он выше всех ожиданий.

III

Генерал Макклеллан сильно негодовал на переподчинение корпуса как на « непозволительное вмешательство администрации в военные дела », но, надо сказать, он сам сильно способствовал тому, что доверие к его решениям было изрядно подорвано. Его план наступления по реке Йорк застрял, потому что в силу каких-то глубоких стратегических соображений он подумал, что форты запирающего вход в реку Йорктауна будет брать флот.

А флот думал, что это будет делать армия, – и пока они пререкались, южане подвели все, что успели наскрести, и перекрыли у речки Уорвик федeральной армии дорогу.

У них было всего 13 тысяч солдат, а у стоящих против них северян – целых 55 тысяч. Но командовал ими не Томас Джексон, а Джордж Макклеллан – и он застрял перед окопами противника, и атаковать их не решался. Линкольн буквально погонял его телеграммами из Вашингтона – это не помогало. Макклеллан – если использовать цитату из писавшего по-русски поэта Иосифа Бродского – был « распаленным гренадером, только робкого десятку …»

Поэт написал это в 1997-м и, хотя жил в это время в Америке, никакого американского генерала в виду не имел, и вообще писал не об этом, но с Макклелланом попал просто в точку. Генерал демонстрировал все качества замечательного военного, вот только драться он не решался.

И он писал жене письма, полные глубокой обиды, и говорил, что коли президент Линкольн требует от него прорыва неприятельских линий, то « пусть сам он их и прорывает …» Идея, надо сказать, странная. Если заказчик требует от плотника ускорить ремонт дома, а плотник ему отвечает, что пусть заказчик тогда сам это и делает, то, как правило, заказчик не начинает делать это сам, а меняет плотника. Надо полагать, весной 1862 года такие мысли посещали и Авраама Линкольна – но замены своему «плотнику» он не видел.