Вадим Лейбовский - Владимир Маслаченко: «Пеле повезло, что он не играл против меня»

Я знаю, что мои репортажи он внимательно просматривал и прослушивал. Мы норой спорили до ругани. Так это было в Менхенгладбахе, когда киевляне проиграли в ответном полуфинальном матче Кубка обладателей кубков «Боруссии» со счетом 0:2. Я четко определил, что тренер допустил ошибку, не выпустив Владимира Мунтяна с самого начала, а во втором тайме, когда Мунтян вышел, то все переменилось: «Динамо» просто затерзало соперников, задавило. Но не хватило времени. Лобановский рассердился, поскольку ему тогда уже сообщили о моих словах, накинулся было на меня, но потом извинился, так как был справедлив и корректен. Но тем не менее ошибку свою не признал, сказал, что план игры был верным, а проиграли потому, что отдельные игроки не выполнили этот план.

Он внес новую струю и новый тренерский взгляд в тренировочный процесс. Его беседы напоминали лекции. Не забуду, как в Конча-Заспе собралась группа серьезных людей. Парились, священнодействовали, капельку выпивая, правда, больше разговаривая и дискутируя. Когда заговорили о «Спартаке», из уст Валерия Васильевича прозвучало: «"Спартак" — это фирма».

Открою секрет. Когда «Спартак» вылетел из высшей лиги, лично я предложил Николаю Петровичу Старостину пригласить в команду Лобановского. Через пару дней мы созвонились, и он сказал: "Я готов с тобой согласиться, но нас с тобой и меня в первую очередь не поймут болельщики". И эта тема была снята.

Отъезд Валерия Васильевича на работу в арабские страны был своего рода изгнанием от самого себя и не пошел ему на пользу, а во вред — несомненно.

Его воспитанники работают сейчас во многих футбольных коллективах. Я считаю, что они станут классными специалистами лишь в том случае, если не будут оглядываться на своего незаурядного тренера, как на божество, а пойдут своим путем, как, например, идет Олег Блохин. Нельзя бесконечно цитировать "футбольного Мао Цзэдуна". Нельзя быть вторым Яшиным, вторым Стрельцовым, вторым Лобановским».

На временной исторической шкале отечественного спорта имя Владимира Маслаченко — одно из наиболее часто встречаемых. Несчетное число раз его признавали лучшим спортивным комментатором страны, он был лауреатом телевизионной премии ТЭФИ. Причем его популярность и функциональность равноценны.

Гроза над Польшей

Вскоре после возвращения из командировки в Чад Маслаченко вернулся и в журналистику. Тогда же произошло слияние Всесоюзного радио и Центрального телевидения в единую структуру — Государственный комитет СССР по телевидению и радиовещанию, Гостелсрадио. Объединенную редакцию спортивных программ возглавил Александр Иваницкий, ответственный работник ЦК ВЛКСМ, а в прошлом пятикратный чемпион мира и олимпийский чемпион по вольной борьбе.

Прошло два года. Приближалась Олимпиада в Монреале. Маслаченко отправлялся на Игры в качестве одного из двух руководителей объединенной группы Евровидения и Интервидения, включавшей в себя журналистов, редакторов, работников технических служб и состоявшей из ста двадцати человек.

Монреаль стал для него настоящей школой в его новой профессии. И школой жизни в ней. Главное, он собственными глазами увидел, пальцами пощупал реальные возможности телевидения нового поколения, не шедшие ни в какое сравнение с тем, на чем работало отечественное вещание.

Он приехал в Монреаль за полтора месяца до открытия Олимпиады и сумел неплохо освоиться, адаптироваться к новым для себя условиям, подготовиться к разрешению возможных сложных ситуаций, в том числе методами, которые могли потребовать нестандартных решений. И такие ситуации не обошли его.

В финале олимпийского футбольного турнира встретились команды Польши и ГДР. Основное время матча не выявило победителя. Однако дополнительное время нависло мрачной угрозой над поляками. Да не просто над командой — над всей Польшей, ибо, согласно расписанию, время трансляции на эту страну переходило теперь к Ирану.

Как гражданина Советского Союза и даже как высокое должностное лицо олимпийского вещания это обстоятельство не обеспокоило Маслаченко — все было жестко расписано и согласовано заранее, винить было некого, отвечать за ситуацию — тоже некому. Однако вся Польша, сидевшая тогда у телеэкранов в полном составе, не должна была получить такой удар.

И тогда Владимир Маслаченко, взяв в руки себя, а заодно бутылку отличнейшей русской водки, словно специально припасенной для такого случая вместе с банкой черной икры, направился к руководителю иранской делегации. Не беда, что он забыл о несовместимости исламской религии со спиртными напитками, о том, что государство Иран, как и Советский Союз, хорошо омывается Каспийским морем, в котором пока еще плещутся осетры, густо набитые собственной икрой. Все это в данную минуту не имело ни малейшего значения. Его интересовало только одно: он должен срочно добиться получения Полыней телевизионного сигнала из Монреаля.

Маслаченко вошел к иранскому шефу, как к иранскому шаху, — с волнением, но и решимостью. Сказал, что и в СССР, и в Иране, и в Польше очень и всенародно любят игру в кожаный мяч. Что добрую память о себе в Иране оставил своей отличной работой в их стране выдающийся футболист, тренер и в прошлом капитан советской сборной Игорь Нетто — его близкий друг и многолетний партнер. Что футбол объединяет людей всего мира, в котором так неспокойно, что они должны понимать друг друга и всегда идти навстречу друг другу. И что ввиду исключительности ситуации он очень просит уважаемого иранского коллегу — всего на сорок пять минут — перевести сигнал на Польшу.

Иранский шеф молчал целую минуту. Потом неторопливо произнес: «Я вас понимаю… Я сделаю так, как вы просите. Но прошу вас об одном: не задерживайте с обратным переключением сигнала на нашу страну».

Когда Маслаченко вошел в кабинет руководителя польской команды и сказал о том, что вопрос решен, в глазах поляка он если не увидел, то прочитал… слезы величиной с футбольный мяч.

«Минуй нас пуще всех печалей…»

Его работа на Гостелерадио — большой кусок прожитой им жизни. Интересный, содержательный. И поучительный. Кто-то, наверное, скажет про тягостную зависимость сотрудников Комитета от власти. Верно, так и было. Но ведь и отношение самой власти к спорту, к спортивному вещанию было чрезвычайное. Недаром главная редакция спортивных программ была единственной из всех структур Комитета, напрямую подчинявшейся его много лет бессменному председателю Сергею Георгиевичу Лапину, личности буквально исторической. Спорт на телевидении не был пасынком. Он являлся важной органичной составляющей общегосударственной системы пропаганды и агитации. Может быть, именно с этим и связана зависимость спортивного вещания от парткома, от отдела пропаганды ЦК КПСС. И лично от его генерального секретаря.