Николай Шмелев - С малых высот

— Вот на этой станции, — указал он, — стоят пять немецких эшелонов с войсками и техникой. Вашей эскадрилье нужно нанести по ним удар. Вылетайте немедленно.

— Ясно, товарищ подполковник, разрешите выполнять?

— Выполняйте!

Летчики уже ждали меня возле моего самолета, чтобы получить боевую задачу. Ко мне подбежал запыхавшийся Косачев:

— Товарищ лейтенант, техник и радиомеханик заканчивают установку нового передатчика, самолет к вылету готов.

— Хорошо, — ответил я. — А то мне пришлось ломать голову: кого взять вместо тебя. Задачу поставили очень сложную.

— Наверное, фашистов по траншеям гонять будем, — заметил Петр Орлов.

— А я думаю артиллерию глушить, — сказал Николай Сербиненко.

— Не угадали, — ответил я им, — будем громить эшелоны на станции,

Все стало ясно. Хуже нет, когда неизвестно, куда и зачем лететь. А когда узнаешь, какая поставлена задача, сразу становится легче на душе. Все быстро нашли на карте нужную железнодорожную станцию и проложили к ней маршрут.

И вот мы в воздухе. Слева от меня летчик Петр Орлов, справа — Романцов, Ивакин, Дорохов и Косачев. Вторую шестерку ведет Михаил Антипов. Нас прикрывают восемь истребителей во главе с Героем Советского Союза Виктором Меренковым.

Идем плотным строем на высоте тысяча восемьсот метров. Впереди виден окутанный утренней дымкой Дунай. На его западном берегу наши наземные войска ведут бои.

За десятки километров заметен дым горящих югославских деревень.

Вот и широкая, темная лента реки. В районе Апатин она густо усеяна островами. Хорошо видны паромы, катера, лодки и даже фонтаны воды при взрывах снарядов.

Над линией фронта нас встречают огнем вражеские зенитчики. Идем с небольшим снижением на цель. Впереди отчетливо вижу железнодорожную станцию. Четыре эшелона стоят под парами, пятый — уже в пути.

— В атаку! За мной! — командую по радио и, повернув самолет влево, перевожу его в пике. За мной пикируют остальные самолеты, пуская реактивные снаряды и сбрасывая стокилограммовые фугасные бомбы.

В воздухе появляются черные шапки разрывов. Заговорила зенитная артиллерия противника.

— Еще заход! — даю я команду и снова бросаю самолет вниз. Станция — в дыму и огне. Только по высоким столбам пара можно определить, где стоят разбитые паровозы.

Пора собирать группу и уходить.

В этот момент я и вспомнил о пятом эшелоне. Неужели уйдет? Решение созрело быстро.

Обычно после штурмовки мы собирались и уходили к линии фронта. Теперь я повел эскадрилью на запад.

Настигнув пятый вражеский эшелон, мы развернулись и пошли в атаку. Зенитчики встретили нас ураганным огнем. Но они не смогли остановить стремительный натиск штурмовиков.

— Поезд свалился под откос! Ура! — слышу торжествующий возглас Антипова.

Потом узнаю голос Виктора Меренкова, который поздравляет друзей с успехом.

Вдруг в эфир врывается Косачев:

— Товарищ командир, отказал мотор… Иду на вынужденную…

— Всем прекратить работу на передачу! Стать в круг и прикрыть посадку Косачева.

Самолеты один за другим разворачиваются влево, образуя вытянувшийся эллипс.

Вынужденная посадка всегда неприятна. Особенно тяжело становится на душе, когда приходится сажать машину на занятой врагом территории. Сколько в таких случаях летчика подстерегает всяких неожиданных опасностей!

Правда, Югославию мы не считали чужой. Здесь нас повсюду принимали тепло и сердечно. Но мы помнили, что там есть и враги — четники, которые активно сотрудничали с фашистскими оккупантами.

Одиннадцать штурмовиков ходили по кругу, внимательно наблюдая за самолетом Косачева. Вот он спланировал в огромный овраг и коснулся колесами земли. Едва не скапотировав, машина быстро остановилась, очевидно увязла в мягком грунте. Из кабины никто не вышел. В чем дело? Неужели летчик и стрелок погибли?

Нет, Косачев жив. Открыв фонарь, он медленно встал, вылез из кабины, неуверенно помахал рукой и лег возле самолета. Очевидно, летчик не успел выбросить прицел и при посадке разбил о него лицо.

Мы сознавали, в каком тяжелом положении оказался наш друг, но помочь ему, к сожалению, ничем не могли. Горючее в баках подходило к концу. Надо было уводить группу домой.

Минут через тридцать мы и прикрывавшие нас истребители благополучно произвели посадку. Все думали о Косачеве…

Прошло около месяца. Однажды, возвращаясь после ужина из столовой, мы увидели шагающего нам навстречу бравого летчика в шапке-кубанке, надетой набекрень.

— Братцы! Это же Косачев! — воскликнул кто-то. Все бросились обнимать Петра. Чуть не задушили его в объятиях.

Когда пришли в общежитие, летчик подробно рассказал обо всем, что с ним приключилось. Тяжело было слушать его.

При посадке Косачев, как мы и предполагали, сильно ушибся. По щеке у него текла кровь, в голове шумело. Поэтому он решил полежать на земле. Очнулся летчик от выстрелов. Автоматные очереди доносились слева. Он достал пистолет и приготовился драться до последнего патрона.

Стрельба усиливалась. Теперь она слышалась совсем рядом. Петр догадался, что югославские партизаны пробиваются ему на выручку.

Превозмогая боль, Косачев вытащил из кабины убитого стрелка, сел на его место и дал пулеметную очередь по кустам, откуда доносились выстрелы. Вскоре на краю оврага показались люди.

«Свои или чужие? Стрелять или подождать?» — ломал голову летчик.

— Свои! Партизан! Югослав! — послышался рядом женский голос.

Косачев взглянул влево и увидел радом с самолетом девушку с автоматом. На шапке у нее была пришита красная ленточка.

— Туда стреляй! — крикнула она, рукой указывая на кусты. — Бей фашистов!

Теперь летчик точно знал, где свои, где чужие, и открыл огонь из крупнокалиберного пулемета. Фашисты не выдержали этого удара с тыла и отступили. Подбежавшие югославские партизаны увели Косачева с собой в лес. Унесли они и тело его друга, убитого еще в воздухе осколком зенитного снаряда.

Почти три недели Петр находился в партизанском отряде. Он участвовал во многих боях. Когда наши войска освободили район, где они действовали, летчик вернулся в родную часть. Позже Косачев очень часто вспоминал своих югославских друзей, и особенно девушку Милену, которая первой пришла ему на помощь.

На венгерской земле

С началом боев на будапештском направлении наш полк перебазировался на аэродром, расположенный возле деревни Мадоча. Мы непрерывно поддерживали наши наступающие войска, уничтожая очаги сопротивления противника.