Майк Науменко. Бегство из зоопарка - Александр Исаакович Кушнир
«Мой брат в свое время женился в Киеве, а всего у него было четыре брака, — рассказывал активист Клуба имени Рокуэлла Кента Михаил Кучеренко. — Первые три свадьбы случились в столице Украины, а четвертый брак произошел в Москве. Поскольку Андрей по профессии — социолог, одна из киевских жен устроила его работать в Республиканский комитет комсомола, чтобы проводить там социологические исследования. Затем он преподавал философию, но при этом тяготел к авантюрным ситуациям и мечтал организовывать концерты».
Неизвестно, осознавал ли Андрей Кучеренко все риски этой затеи, но события приняли неожиданный оборот. В самый разгар концерта в квартиру его подруги внезапно ворвался милицейский патруль, и молодой майор грозно зарычал на испуганных слушателей: «Всем оставаться на местах! Науменко и Цой — на выход!»
Концерт оказался сорван, и уже через полчаса музыканты писали объяснительные записки в помещении Московского РОВД города Киева. Им инкриминировались незаконное частное предпринимательство, коммерческое посредничество и нарушение сразу нескольких статей Уголовного кодекса СССР. Майк, имевший опыт общения с подпольными рок-менеджерами, выбрал единственно правильную тактику поведения и все категорически отрицал. Неискушенный Цой быстро сломался и подписал признание, что брал у организаторов деньги за проезд.
«У Майка всегда была мощная культурная защита, — комментировал позднее эту скользкую ситуацию Анатолий «Родион» Заверняев. — Мы, как пел Гребенщиков, «выросли в поле такого напряга, где любое устройство сгорает на раз». Так оно на самом деле и было».
В архивах ленинградского рок-клуба сохранился текст объяснительной записки Майка, и вот один из его фрагментов:
«Я, Виктор Цой и Андрей Кучеренко подъехали где-то к 17:30 и привезли с собой гитары. Выпивку мы не брали. В квартире была только хозяйка, которая нас угостила водкой «Украинской», собрала на стол немного закуски, и мы ждали, что к 19:00 должны были подойти его знакомые, для которых Андрей просил исполнить наши песни. Разговора о деньгах я не слышал, ни Виктор, ни Андрей мне ничего не говорили... Хотя если бы мне предложили деньги, я бы не отказался».
В итоге Виктора оштрафовали, а Майка сразу отпустили. Отделавшись легким испугом, незадачливые ваганты вернулись на историческую родину. Однако спустя некоторое время в рок-клуб пришел донос, в котором подробно описывалась попытка Науменко и Цоя сыграть коммерческий концерт. На это нужно было реагировать, и в результате лидеров «Кино» и «Зоопарка» на год отстранили от официальных выступлений. Это решение рок-клуба особо не афишировалось, но Майк воспринял его достаточно болезненно.
Позднее на одном из квартирников, отвечая на вопросы, Науменко с непередаваемой интонацией отшутился: «Недавно мы с Цоем отлично съездили в Киев. Было тепло, и мы хорошо погуляли. Правда, задержаться пришлось на несколько большее время, чем планировалось». Дружный смех посвященных был ему ответом.
Что же касается судьбы организатора киевского квартирника Андрея Кучеренко, то инцидент с милицейским рейдом кардинально повлиял на его психику и дальнейший образ жизни. Он бросил заниматься организацией концертов, развелся с женой и подсел на марихуану. Затем забил на социологию и начал рисовать на улицах абстрактные картины. Денег это занятие приносило немного. Вероятно, достигнув некой «черты отчаяния», в начале девяностых Кучеренко-младший переехал в Прагу, а затем в Амстердам, где вскоре покончил жизнь самоубийством.
Шаг вперед, два шага назад
То, что делали в студии Майк или «Кино», никак не пересекалось с тем, что делал «Аквариум». При этом технический момент отступал у всех на второй план. Допустим, приходит ко мне Майк, который только что записал новый альбом. Меня не будет волновать, как здесь записаны, скажем, барабаны или бас-гитара, а будут волновать только его песни. У Науменко была своя индивидуальность — как плохо его ни записывай, все равно будет слышно, что это — Майк.
Борис Гребенщиков
Пока Науменко с Цоем отбывали киевскую «дисквалификацию», в Москве на одном из совещаний в Министерстве культуры РСФСР был озвучен следующий план действий: «В настоящее время в Советском Союзе насчитывается около 30000 профессиональных и любительских ансамблей. И наш долг состоит в том, чтобы снизить это число до ноля».
Вскоре после судебного процесса, состоявшегося над группой «Воскресение» (в мрачных тонах освещенного на страницах «Вечерней Москвы»), начались атаки и на региональных рок-музыкантов. В том числе — на уфимца Юрия Шевчука. После того, как копия его альбома «Периферия» попала в местное отделение КГБ, Шевчука уволили с работы и вызвали «на беседу» в правоохранительные органы, предупредив напоследок: «Еще одна запись — и решетка!» Затем последовали статьи в башкирских газетах и ночное нападение на улице, после которого лидер «ДДТ» был вынужден уехать из Уфы.
От друзей Майк уже знал, что на Урале с помощью разгромных материалов в комсомольской прессе фактически были уничтожены рок-группы «Трек» и «Урфин Джюс». Последний гвоздь в крышку гроба вбило еще одно постановление Минкульта: отныне репертуар самодеятельных групп должен был на восемьдесят процентов состоять из песен членов Союза композиторов. Вдумайтесь в эти цифры, люди! По образному выражению Свиньи, «или вы теперь целуете пятки Фрадкину и Пляцковскому, или вам больше нечего делать в музыке».
В унылом настроении Науменко слушал по ночам западные радиостанции и не сильно удивился, когда Сева Новгородцев в эфире ВВС произнес мрачным голосом: «Только и осталось, что залезть на фонарный столб и, вытянув руку в сторону железного горизонта, прокричать: “Мечты рассеялись, товарищи красные рокеры, мечты рассеялись!”»
Вскоре впечатлительный Коля Васин поведал Майку о том, как закопал в лесу сверток с драгоценной пластинкой, на которой красовался автограф Джона Леннона. И этот случай был не единичным. Предчувствуя облаву в Доме юного техника, Тропилло сделал на 38-й скорости первые копии с оригиналов «Уездного города N», «Радио Африки», «Табу» и «Треугольника». Затем спрятал все пленки в таком надежном месте, что со временем и сам не мог вспомнить, где у него хранятся копии, а где — подлинные мастер-ленты.
К концу 1984 года прекратила работу студия театрального института, в которой бесстрашным Панкером были подготовлены «Нервная ночь» Кинчева и дебютный альбом группы «Секрет».
Прессинг государственной машины становился все сильнее — вскоре волны идеологических атак докатились и до семьи Науменко. Как-то раз, купив
