Алексей Шахурин - Крылья победы

Вернувшись в наркомат, позвонил Сталину:

- Только что, как и другие наркомы, получил указание о выезде из Москвы. Но наши предприятия еще не закончили эвакуацию. Прошу разрешить остаться. Сталин сказал:

- Хорошо, оставайтесь.

Остаток дня ушел на то, чтобы получить побольше вагонов. Затем побывал на заводах. Докладывают везде коротко, четко, по-военному. И только когда подойдешь к вагонам, куда уже погрузились или грузятся семьи - женщины, дети,другой разговор:

- А как там будем жить? Будет ли где учить детей?

Говорю правду, объясняю, что очень трудно будет вначале и с жильем, и с лечением, и с питанием, и со школами. Но посылаем в районы переброски заводов строительные организации. Будем строить. Самолеты нужно начать выпускать как можно скорее. Сначала из заделов, потом уже полностью производя их на месте.

Кивали головами. Даже дети понимали, что сейчас самое главное.

Вернувшись в наркомат, вызвал заместителей и начальников главков. Разговор шел о том, как еще ускорить эвакуацию заводов прифронтовой полосы и Москвы. Некоторые заместители и начальники главков отправляются самолетами на заводы в качестве уполномоченных наркомата для оказания помощи в эвакуации. Проверил, как обстоит дело с выездом из Москвы ученых и главных конструкторов авиационной промышленности. Им тоже приказано сегодня покинуть столицу. Но оторвать людей от места, на котором человек работал годами, где столько сделано, было трудно. Иногда приходилось говорить приказным тоном. Вместе с тем старался, чтобы люди до конца сами все поняли. Александр Александрович Архангельский, заместитель Туполева, просил разрешения остаться на день-два: ему обязательно нужно еще кое-что сделать. У другого оказались больные родственники, которых он не может сейчас оставить, и т. д. и т. п.

Ночью еду по темной Москве в Кремль, в Совет по эвакуации, "выбивать" эшелоны и вагоны под погрузку. Докладываю, сколько погрузили за день и сколько нужно на завтра. Для авиации - первая очередь, но ведь вагоны нужны и другим. Поэтому строгая проверка: весь ли транспорт использован, насколько обоснована новая заявка. Возвращаюсь в наркомат, выясняю, все ли, кому надлежало, покинули Москву. Диспетчерский отдел докладывает о работе авиационных предприятий за истекшие сутки. Связываюсь по телефону с некоторыми заводами, где что-то не ладится. В пять утра заканчиваю работу. Ложусь спать в кабинете. Сон в эту ночь особенно короткий. 16 октября 1941 года. Первый звонок. Как ни странно, он не по авиационным делам. Валентина Степановна Гризодубова говорит, что в городе не ходят трамваи, не работает метро, закрыты булочные. Я знал Гризодубову как человека, которого касается все. Однако на этот раз, выслушав Валентину Степановну, спросил, почему она сообщает о неполадках в Москве мне, а не председателю Моссовета Пронину или секретарю Московского комитета партии Щербакову?

- Я звонила им обоим и еще Микояну,- отозвалась Гризодубова,- ни до кого не дозвонилась.

Пообещал Валентине Степановне переговорить с кем нужно, а у самого беспокойство: что делается на заводах? Решил сразу поехать на самолетный завод, где раньше работал парторгом ЦК. Сжалось сердце, когда увидел представшую картину. Вместо слаженного пульсирующего организма, каким всегда был завод, распахнутые ворота цехов, голые стены с вынутыми рамами и разобранными проемами, оставшиеся неубранными помосты, вскрытые полы на местах, где стояли станки. Щемящая сердце пустота. Лишь в механическом цехе несколько станков, а в цехе сборки - последние самолеты на стапелях.

Рабочие подошли ко мне. У одной работницы слезы на глазах:

-- Мы думали, все уехали, а нас оставили. А вы, оказывается здесь! Говорю:

- Если вы имеете в виду правительство и наркомат, то никто не уехал.

Говорю громко, чтобы все слышали:

- Все на месте. На своем посту каждый, а отправляем заводы туда, где они смогут выпускать для нашей армии современные боевые самолеты, чтобы мы могли дать сокрушительный отпор врагу. У вас пока организуем ремонт боевых машин, а дальше будет видно. Когда отгоним врага, снова будем на вашем заводе выпускать самолеты. Так что давайте ковать победу: те, кто уехал - там, а вы - здесь.

Еду на другой завод. Мысленно отмечаю - Москва та и не та. Какой-то особый отпечаток лежал на ней в это утро. Гризодубова оказалась права: не работал городской транспорт, закрыты магазины. На запад идут только военные машины, на восток - гражданские, нагруженные до отказа людьми, узлами, чемоданами, запасными бидонами с бензином.

На этом заводе застал возбужденно беседующих рабочих. Спросил, в чем дело. Молчат. Потом один говорит:

- Вот директор уехал и забрал деньги. Не хватило выдать зарплату.

В те дни на эвакуируемых заводах всем работающим кроме уже заработанных денег выдавали еще и за две недели вперед. Спросил исполняющего обязанности директора, почему не хватило денег? Объясняет: не дали в отделении Госбанка, сказали - денег нет. Я успокоил рабочих, объяснил, что директор выехал по указанию наркомата на новое место базирования завода. Туда скоро уедете и все вы. А деньги выдадут сегодня или в крайнем случае завтра.

Только вернулся в наркомат - звонок: срочно вызывали в Кремль, на квартиру Сталина.

Кремль выглядел безлюдным. Передняя квартиры Сталина открыта. Вошел и оказался одним из первых, если не первым: вешалка была пуста. Разделся и прошел по коридору в столовую. Одновременно из спальни появился Сталин. Поздоровался, закурил и начал молча ходить по комнате. В столовой мебель на своих местах: прямо перед входом - стол, налево - буфет, справа по стене книжный шкаф. Но в этот день книг в нем не было. Отступление от обычного я подметил и в костюме Сталина. На нем, как всегда, были куртка и брюки, заправленные в сапоги. Я увидел, что в месте сгиба они были худые. Сталин поймал мой удивленный взгляд и неожиданно сказал:

- Обувку увезли.

В этот момент в комнату вошли Молотов, Маленков, Щербаков, Косыгин и другие. Сталин поздоровался, продолжая ходить взад-вперед. Все стояли. Сесть он никому не предложил. Внезапно Сталин остановился и спросил:

- Как дела в Москве?

Все промолчали. Посмотрели друг на друга и промолчали.

Не выдержав, я сказал:

- Был на заводах утром. На одном из них удивились, увидев меня: а мы, сказала одна работница, думали, что все уехали. На другом - рабочие возмущены тем, что не всем выдали деньги; им сказали, что увез директор, а на самом деле не хватило в Госбанке дензнаков.

Сталин спросил у Молотова:

- А Зверев где?

Молотов ответил, что нарком финансов в Горьком.

Сталин сказал:

- Нужно немедленно перебросить самолетом дензнаки.