Путешествие по жизни в науке из века ХХ в век XXI - Александр Иванович Журавлев
После осмотра Эммы он сделал мне ВНУШЕНИЕ. «Как это Вы человека в таком состоянии привезли из Москвы к нам в Ленинград? Пока её состояние безнадежно.» Надежда Умирает Последней. И я решил, что её должен посмотреть ещё один из ведущих ОПЕРИРУЮЩИХ хирургов – ученик Мешалкина – Савельев.
Савельев заведовал хирургической клиникой. После заключения Углова я знал, что если скажу настоящий диагноз, никто к нам не поедет. Уговорил врача написать на карточке «приемлемый» диагноз. В белом халате приехал в клинику к Савельеву и изучил график его работы. Затем приехал как раз к тому моменту, когда он окончил утренний обход больных, и НАГЛО – вслед за ним вошёл в его кабинет. «Я занят». – «Я знаю, но у Вас нет другого выхода». – «Это как?» – «А так. Вы – ведущий ученый в своей области, а я – в своей, в биофизике. Вот видите, разрешите подарить Вам мою книжку „Свечение живых тканей“». – «Спасибо. Ну и что?» – «А вот что, у Вас один выход, посмотрите в окно. Видите, стоит такси. Мы с Вами сейчас сядем в такси, и Вы поедете посмотреть дорогого мне человека – мою жену!» Надо было посмотреть игру со сменой выражений его лица – сначала гнев и возмущение и желание меня выставить. Через 2–3 секунды решение его изменилось. «Ну ладно, – сказал он, – я сам нахал, но такого, как Вы, вижу в первый раз. Поедем. Я только дам некоторые распоряжения». И мы поехали.
Конечно, он был исключительно морально сильным человеком. И к нему полностью применима формула Бисмарка: «Наиболее сильным проявлением воли является умение сломить собственную волю».
Посмотрев – послушав жену – ухом, без всяких приборов, он сказал ей, что она молодец, что надо держаться и верить, и мы вышли в другую комнату. Но совсем другой человек в его лице обратился к врачу. «Вы что же мне такой липовый диагноз подсунули? Вы же как врач обязаны знать это, иначе вы не врач». Я встал между ними. «Вы же видите, я даже Вас сюда привез, и что было делать бедному врачу, если я её заставил. Что вы скажете?» – «А что, положение безнадежное, на сегодняшний день хирургия бессильна. Она умрет самое большее через 2 года, может, через 1 год».
Хотя Эмме мы и не говорили о безнадежности, но она и без того это знала, иногда плакала. Однажды, придя с работы, я застал её плачущую над книгой Э.М. Ремарка «Три товарища». «Ну почему я такая несчастная, почему я родилась красавицей и почему в романах все красавицы умирают в молодости? Да, конечно, самые несчастные люди на свете – это слепые. А после них – женщины, которые, как и я, не могут иметь детей».
90 дней
В жизни любого человека бывают периоды жуткого напряжения, когда вдруг, неожиданно, сваливается сразу несколько ударов. Вопрос возникает такой: сломаться, всё бросить и поплыть по течению – или выстоять и остаться человеком. Известно, что этот вопрос – «Быть или не быть?» – поставил ещё принц Гамлет, точнее Шекспир.
В общем, через год после поступления в Институт курортологии и физиотерапии, к 1965 году, я набрал достаточно материала, экспериментальных результатов и литературных данных и, как полагается, попросил отпуск для написания докторской диссертации. Руководство всех НИИ приветствовало такие заявления, т. к. рост кадров повышал престиж руководства. По закону полагался на написание докторской диссертации отпуск – 6 месяцев.
В Институте были почетные «уважаемые» личности, которые брали такие отпуска по 2 раза, но диссертацию «не осилили». Собрался Ученый совет. И тут вдруг этот Д. Оппенгейм выступил с пламенной речью: «Это как так? Всего 1 год работает и уже в отпуск. Пусть поработает 2–3 года!» – «Но у него есть ходатайство научного руководителя, заведующего кафедрой биофизики МГУ, профессора Б.Н. Тарусова», – сказал Ф.Д. Василенко. Все же ещё несколько членов совета поддержало Оппенгейма: «Рано».
Замечательный человек была директор – Галина Николаевна Поспелова. Увидев такую неожиданную картину, она приняла твердое, компромиссное решение: «Ладно, дадим отпуск, но только не 6, а 3 месяца (90 дней)».
На том и порешили. Ничего себе, предложили написать докторскую диссертацию за 90 дней!
Вышел я в отпуск. Сосчитал. Надо написать 500 страниц за 90 дней. Это значит, я должен каждый день писать по 6 страниц сознательного текста. Решил не вставать, не написав в день 7 страниц печатных, т. е. 14 страниц рукописи. Хорошая нагрузка! Но ронять свой престиж я не собирался.
Очень помогала мне редактировать и даже частично печатать, несмотря на свою тяжёлую болезнь, жена Эмма.
И тут! Мне выдали ордер. Закончилась стройка, и надо было выезжать в новую трехкомнатную кооперативную квартиру.
Выехали из одной 12-метовой комнаты в трехкомнатную квартиру. Само по себе работенка! Очень радовалась переезду Эмма. Но! Квартира пустая. Нужна мебель. Ясно, что нужно покупать гарнитур. Пошел в мебельные. А в то время за гарнитурами – запись на 5–6 месяцев вперёд. Надо думать, что делать. Подумал. Стал наблюдать и вижу. В день завоза гарнитуров утром завозят их сразу несколько – 2–3 рабочих магазина целый день их расколачивают из ящиков, формируют, таскают их в поте лица своего и с трудом управляются к темноте, уже после закрытия магазина. Вспомнил Остапа Бендера. В общем, классику надо знать. Вспомнил, как Остап зашел в одно ведомство, чтобы подписать бумагу. К кому ни обратится, всем некогда. Все клерки со своими бумагами очень быстро бегают с этажа на этаж, из кабинета в кабинет. Тогда и Остап стал с ними бегать так же быстро и даже быстрее, и только тогда подписал свои липовые бумаги. Вот и я пришёл утром и «втесался» в коллектив рабочих, разгружающих гарнитуры. Вначале они на меня «фыркали». Но завоз был очень большой, а я работал добросовестно, и они через некоторое время смирились с моим трудовым вторжением. Обедали вместе дружным коллективом.
«Ладно, парень, – сказали они, – выбирай себе гарнитур. Мы его разгружать не будем». Я выбрал. В конце рабочего дня они сказали: «Иди оплачивай». Я оплатил и вечером привез гарнитур домой.
Больше всех радовалась создавшемуся уюту Эмма. Я счастлив, что смог создать жене нормальные условия: и квартиру, и мебель. Квартиру я выбрал на первом этаже с выходом сразу в лесопарк.
