Иван Серов - Записки из чемодана
Здесь стало известно, что на Волховском фронте командующий 2-й армией генерал Власов* стал предателем. Его армию немцы окружили, однако все стали отбиваться и выходить из окружения. Многие, а вернее, большинство отбились и вышли, а этот подлец, член партии, вначале скрылся в деревне от своих, а затем оказался в деревне Пятница и там перешел к гитлеровцам.
Обстановка на фронтах осложнялась. 23 июля немцы заняли Ростов. Немцы ставили задачу овладеть Черноморским побережьем и далее идти на Грозный и Баку, с тем чтобы лишить нас нефти, горючего. Другие направления их наступления — на Сталинград.
И наконец, видимо, во что бы то ни стало хотят овладеть Ленинградом. Геббельс надрывался ежедневно, и, читая сводки, становится не по себе.
Мне тяжело перечислять областные города и территории, занятые немцами. От Ленинграда до Воронежа, минуя Москву, и далее — на Сталинград и Астрахань.
Если прочертить извилистую линию, то таков наш фронт войны с фашистами. Больно до слез.
Очень хорошо, что развернулись в тылу партизаны. Был постановлением ГКО создан центральный штаб партизанского движения во главе с Ворошиловым, его заместителем был секретарь ЦК Белоруссии Пономаренко*. Отовсюду поступали к нам данные о подрыве немецких поездов, уничтожении штабов дивизий, взрывают отдельные группы немцев в населенных пунктах и т. д. В общем, это дело хорошо пошло.
Полет в Сталинград
Ночью, часа в три позвонили мне от наркома и сказали, чтобы я летел в Сталинград, так как там очень плохо, а сидит Абакумов, который паникует и просится в Москву. Утром попрощался с родными и улетел.
В Сталинграде обстановка действительно была тяжелая. В первый же день прилета немцы под вечер впервые отбомбили Сталинград. Население ходит с хмурым видом, проклинает гитлеровцев, но паники или беспорядков нет. Суровы по-деловому[117].
Кстати сказать, когда я вечером возвратился отдохнуть в гостиницу, где я остановился, она была разбита. Пропал мой чемодан с вещами. Наверное, если бы я в это время находился тут, то тоже бы погиб.
Нужно сказать, что за время вот уже более года войны мне ужасно везет. Как правило, где бы я ни был, после меня либо разобьют бомбежкой, либо снаряд попадет, а я уже уехал. Видно, под счастливой звездой родился, ну, посмотрим еще, война только началась.
Утром поехал в сторону Калача или, как здесь называют, «Излучина Дона».
Да, забыл сказать, что до этого съездил в Штаб фронта, встретился с Хрущевым и передал ему письмо от Нины Петровны. Хрущев был членом ВС Сталинградского фронта[118]. Вот тоже бедняге везет. Назначают на самые тяжелые фронты. До этого был на Харьковском направлении у Тимошенко.
Продолжаю. Отъехал от Сталинграда километров 30, как вижу — немцы бомбят железнодорожную станцию. Самолеты летают низко, нагло, бензохранилища горят.
Поехал дальше. Смотрю — идут группы красноармейцев в кальсонах, в гимнастерках, многие — с винтовками. На груди гвардейские знаки. Остановил офицера, спрашиваю номер дивизии и что случилось.
Оказывается, это бойцы Московской Гвардейской дивизии, прибывшие в оборону Сталинграда, и находились в Излучине Дона. С утра немцы перешли в наступление, и наши начали отходить. Когда дошли до Излучины, то стали переплавляться вплавь. Многие для облегчения сняли штаны и сапоги и оставили на том берегу.
Одним словом, и смех, и слезы, и обидно. Но отрадно, что бойцы не унывают духом, знают, что идут в Сталинград на переформирование. Оружие не бросили.
В одной деревне нашел штаб 4ТА и командарма, бывшего кавалериста, генерал-майора Крученина*[119], который оборонял излучину Дона.
Когда и вошел, поприветствовав, говорю: «Ну что, навоевались?» Крученин побледнел и молчит. Я только потом сообразил, что я в форме НКВД — 4 ромба. Он подумал, что я его арестовать приехал.
Спрашиваю, как же случилось, что ушли из Излучины, он говорит: «т. Серов, наша 4 танковая армия, только по названию танковая, а на самом деле танки еще не поступили. Всего есть 7 штук. Немец накануне в двух-трех местах прощупал нас, узнал, что нет танков, и пошел в наступление при поддержке танков и авиации. Вот и пришлось отступить».
Я ему посоветовал быстрее собрать отходящие войска и организовать их для дальнейших боев.
Когда мы возвращались в Сталинград, немцы, вернее, отдельные истребители, всю дорогу нас преследовали на бреющем полете, пикировали и обстреливали из пулеметов, но ничего не могли сделать, ни одной царапины.
Я раза два ложился в кювет, а где не было, то убегал от машины. Правда, впереди нас шла тоже военная машина, так ту побили пулями, шофера ранили.
По прибытии в Сталинград я вызвал командира дивизии НКВД полковника Сараева и начальника УНКВД Воронина. 20 лет назад мы с Сараевым вместе учились в т. Кадникове в школе 2-й ст<упени>.
Растолковал ему, что надо делать, где выставить посты для задержания неорганизованно отходящих с фронта, где организовать оборону на подступах к городу, доложить ВС о принятых мерах и с дивизией никуда не уходить.
Сараев, как мне потом говорили, стойко держался с дивизией и был награжден ВС фронта орденом[120].
Их надо сбросить с перевала…
Через два дня после описываемых событий мне приказали из ГОКО срочно вылететь в Тбилиси и принять участие в обороне Кавказских перевалов, куда устремлялся немец. Туда же прилетели генералы Бодин* и другие из Генштаба.
Когда я 25 августа прибыл в Штаб округа, там собрались генералы во главе с командующим Закавказским фронтом Тюленевым. Затем появился Берия, член ГОКО. Берия спросил у Тюленева: «Откуда ждете противника, и где наших войск мало?» Тот невнятно ответил, что немец рвется через Клухорский перевал и Марухский перевал к Сухуми, где наступает дивизия СС (командир дивизии генерал-майор Майнц)[121].
Видно было, что штаб округа плохо был знаком с обстановкой и не готов был для боевых действий, работали по мирному, как будто и войны не было. Кругом в кабинетах, в приемных и коридорах развешаны портреты бывшего министра обороны Тимошенко.
Берия подметил это и, выйдя из уборной, спрашивает у Тюленева: «А почему, кацо, нет портрета Тимошенко в уборной?» Тюленев смутился и ответил: «Учтем». Все захохотали. Это дело происходило более чем через год, как министр обороны был т. Сталин, а не Тимошенко.
Когда было учтено, что самое опасное направление движения немцев — Клухорский и Марухский перевалы, что там немцы продвигаются по 4–6 км в сутки, то Берия сразу сказал, обращаясь ко мне: «Забирай, кого тебе надо из генералов, и сейчас же отправляйся на перевалы. Немца надо задержать»[122].
